Вашингтон

Если бы французы прибыли несколько недель назад! Тогда британской армии был бы нанесен смертельный удар и Клинтон в самом деле разделил бы судьбу Бургойна, а Вашингтон затмил Гейтса. Но что толку рассуждать о том, чего не произошло! Вашингтон, находившийся в Уайт-Плейнс, отправил к д’Эстену, чей корабль стоял на якоре у Санди-Хук, своего адъютанта Джона Лоренса, чтобы, как сейчас сказали бы, «сверить часы» и вместе осуществить его мечту: отбить у британцев Нью-Йорк. Тогда круг замкнется и британская армия будет поймана в тот же самый мешок, из которого чудом и с большими потерями удалось ускользнуть американцам. Однако оказалось, что тяжелые французские корабли не смогут пройти по проливу, он для них слишком мелкий. Мечта осталась мечтой.

Союзники договорились уничтожить британский гарнизон в Ньюпорте, Род-Айленд, совместными усилиями французского флота и американских войск под командованием Джона Салливана. Но и эти планы были сорваны неожиданно налетевшим штормом и появлением на горизонте британского флота. Д’Эстен решил укрыться в Бостоне. Салливан рвал и метал, оставшись в Род-Айленде без прикрытия. 22 августа они с Грином послали д’Эстену возмущенное письмо с обвинениями в трусости и предательстве. Вашингтон наверняка сочувствовал боевым товарищам (хотя и не одобрял назначения вспыльчивого Салливана для ведения совместных операций). Однако с союзниками ссориться было нельзя, поэтому он попытался замять историю с письмом и послал более дипломатичного Грина помириться с д’Эстеном, Салливана же уговаривал не действовать чересчур поспешно. «Знаете, первое впечатление помнится дольше всего, именно на его основе у французов сложится представление о нашем национальном характере», — писал он 1 сентября. Чтобы восстановить добрые отношения, Джон Хэнкок в своем бостонском особняке закатил в честь союзников пышный банкет, на котором графу подарили портрет Вашингтона. «Ни один человек не был так рад получить портрет своей возлюбленной, как адмирал — ваше изображение», — докладывал главнокомандующему Лафайет.

Но Вашингтон не был склонен умиляться. Радость от обретения мощного союзника сменилась разочарованием. Французы-то думали, что под его командованием находится вдвое больше сил, а он, в свою очередь, рассчитывал на большее число французских солдат. Да и основной флот французов по-прежнему находился в Карибском море, присматривая за собственными колониями. Французы не идеалисты, они вступили в войну, преследуя собственные интересы, но вот каковы они? Не окажется ли, что американцев просто хотят использовать в корыстных целях?

И тут Лафайет заговорил о вторжении в Канаду. «В той форме, в какую маркиз облек свое предложение в разговоре со мной, оно казалось исходящим исключительно от него самого, — предупреждал Вашингтон Генри Лоренса, — но вполне возможно, что оно зародилось во французском кабинете и приобрело сей цветистый наряд, дабы лучше прийтись ко двору». Стань французы освободителями Квебека, они того и гляди потребуют назад канадские территории, утраченные после Франко-индейской войны.

Подтверждая худшие опасения Вашингтона, Лафайет, которому он прежде так доверял, отправился в Филадельфию — «надавить» на Конгресс, — даже не испросив его согласия. Некоторые конгрессмены поддержали его предложение с бездумным воодушевлением. Лафайет помчался «обрадовать» Вашингтона, но неожиданно заболел и, не доехав всего 16 миль до лагеря Континентальной армии, свалился с высокой температурой. Забыв обо всех своих подозрениях, Вашингтон каждый день наведывался в Фишкилл, где юный маркиз метался в бреду, и справлялся о нем у врача, не заходя к больному, чтобы его не беспокоить. К концу ноября Лафайет выздоровел и уехал в Бостон, намереваясь оттуда отплыть во Францию, чтобы явиться к королю и предложить свои услуги.

У Вашингтона в это время появилась новая забота: в ноябре вождь могавков Джозеф Брант с тремя сотнями индейцев сенека объединился с двумя ротами тори под командованием майора Уолтера Батлера и разорил американское поселение в Черри-Вэлли, штат Нью-Йорк; с трех десятков поселенцев сняли скальпы, а их дома сожгли. У Вашингтона не оставалось другого выхода, кроме как применить карательные меры к этим «бандитам».