Вашингтон

Находясь в доме Лиспенарда, Вашингтон получил срочную депешу из Бостона. Хотя запечатанное послание было адресовано Джону Хэнкоку, Джордж решил из осторожности вскрыть его: а вдруг там важные новости? Так и оказалось: в письме говорилось о сражении при Банкер-Хилле и потере укреплений на Бридс-Хилле. Британцы сожгли Чарлзтаун, оставив от него дымящиеся руины. В бою погиб Джозеф Уоррен, стоявший у истоков патриотического движения в Бостоне. 14 июня Провинциальный конгресс назначил его генерал-майором. Прибыв к месту формирования ополчения, Уоррен спросил, где будет самый жаркий бой. Израэль Патнэм указал на Бридс-Хилл. Несмотря на просьбы Патнэма и Уильяма Прескотта взять на себя командование, Уоррен вызвался сражаться рядовым, поскольку не имел военного опыта. «Эти ребята говорят, что мы не станем драться! — сказал он о британцах. — Клянусь небом, надеюсь умереть, стоя по колено в крови!» Он сражался, пока не кончились заряды, и не ушел во время третьего, последнего штурма британцев, чтобы дать время ополченцам отступить. Узнавший его лейтенант лорд Роудон поразил его выстрелом в голову из мушкета. С его тела сорвали одежду и искололи штыками до неузнаваемости, а затем бросили в канаву.

Вашингтон переслал письмо в Филадельфию, добавив от себя, что его армия сильно нуждается в порохе, который необходимо срочно прислать.

Британцы получили хороший урок («Еще немного таких побед — и их армии придет конец», — писал Вашингтон брату Сэму), однако для американцев это сражение стало упущенной возможностью. Если бы ополченцами командовали со знанием дела, англичане потерпели бы сокрушительное поражение, решил Вашингтон. Ему не терпелось выехать в Бостон, но Провинциальный конгресс Нью-Йорка пригласил его на специальное заседание. Велев своим помощникам быть готовыми отправиться в путь сразу по его окончании, Вашингтон подчинился правилам политического этикета и даже произнес небольшую речь, пообещав приложить все усилия для восстановления «мира и гармонии между метрополией и колониями». «Да, мы солдаты, — заявил он, — но мы еще и граждане». Эта фраза особенно понравилась.

В Нью-Йорке Вашингтон оставил Скайлера, поручив ему командовать всеми войсками, выделенными для обороны города, исполнять приказы Континентального конгресса и присматривать за губернатором Трайоном, известным своей враждебностью к патриотическому движению, чтобы пресекать все его опасные замыслы — при этом выказывая должное уважение к его особе. С другой стороны, Скайлеру надлежало принять меры против возможного нападения индейцев, которых могли натравить на колонистов британцы, и постараться наладить отношения с канадцами. Попросив присылать ему отчеты не реже раза в месяц и сообщать все важные сведения, Вашингтон приписал в конце: «Руководствуйтесь своим собственным здравым смыслом во всех делах, не обозначенных особо, поскольку я не хочу загонять вас в узкие рамки».

А теперь — в Бостон. Поглощенный мыслями о том, что ждет его там, Вашингтон даже не обращал внимания на окрестный пейзаж. Дорога шла мимо нескончаемой вереницы городков, их жители считали своим долгом приветствовать генерала помпезными церемониями. Приходилось выходить из коляски, садиться верхом и устраивать торжественный въезд, отвечать на речи. К тому же ему доставляли множество писем от провинциальных законодателей, обращавшихся к нему «Ваше превосходительство». На письма надо было отвечать; всё это отнимало уйму времени. Наконец 2 июля Вашингтон прибыл в Кембридж, Массачусетс, чтобы принять на себя командование Континентальной армией, осаждавшей Бостон с запертым там британским гарнизоном. Было воскресенье, все находились в церкви, и въезд в городок обошелся без столпотворения. Ополченцев выстроили на плацу, чтобы устроить им смотр, но тут полил дождь, и смотр пришлось отменить. Дождь зарядил на целый день; сквозь его пелену невозможно было разглядеть позиции британцев. Главнокомандующего разместили в доме Сэмюэла Лэнгдона, президента Гарвардского колледжа (хозяину оставили только одну комнату). Вечером Вашингтон и Ли встретились с офицерами, в том числе с Уордом и Патнэмом, доложившим обстановку. Начиналась обычная военная рутина.

ГЕНЕРАЛ БЕЗ АРМИИ

Только на следующий день, когда развиднелось, генералы Вашингтон и Ли смогли наконец-то познакомиться с армией, вверенной их заботам. Смотр проходил под музыку: 21 барабанщик и столько же флейтистов старались вовсю. У нескольких солдат были мушкеты, но большинство было вооружено чем попало: томагавками, кинжалами, привязанными к палкам…

Прежде всего Вашингтон осведомился, сколько этих людей. Никто не мог сказать наверняка: что-то около двадцати тысяч. Командующий велел их пересчитать. В регулярной армии это заняло бы несколько часов, в Бостоне на перепись солдат ушла неделя. Выяснилось, что их 16 тысяч человек, из них боеспособны менее четырнадцати тысяч. Больше полутора тысяч больны, еще полторы тысячи отсутствуют. Силы противника местные офицеры оценивали в 11 тысяч штыков (на самом деле их было едва ли семь тысяч).