Вашингтон, округ Колумбия

— Без денег у меня вообще нет шансов добиться чего-либо действительно грандиозного.

— Не беспокойся, у тебя будет все, что надо.

Клей невольно подивился, Блэз решил оказать ему поддержку. Уж конечно, не ради Инид, ибо теперь стало ясно, что Блэз променял дочь на зятя, словно он не мог одновременно любить обоих, или, лучше сказать, быть «заинтересованным» в обоих, поскольку Блэз, похоже, вообще никого не любил. В зависимости от настроения он мог с одинаковым благодушием или пренебрежением отзываться о жене, сыне, дочери.

Пока что — Клей это понял — он заручился интересом Блэза и должен выжать из него все. Как бы между прочим он заговорил о значении денег в политике, о том, как трудно людям вроде Бэрдена выдвинуть свою кандидатуру на президентских выборах. При упоминании о Бэрдене Блэз резко выпрямился и толкнул откидное сиденье на место.

— Нилсон!

— А что с ним такое?

— Вы… Вы вели с ним какие-нибудь дела?

Клей заставил свой голос звучать ровно, вынудив себя к хладнокровию.

— Вели, и притом целую кучу. В конце концов, он заправлял нашими финансами в сороковом году.

— Ты не заметил тогда ничего подозрительного?

Клей отрицательно покачал головой.

— Нет, не заметил. То есть, понятно, мы обходили закон об ограничении расходов на избирательную кампанию, но…

— Нет, не то. Что-нибудь сомнительное между ним и сенатором?

— Если что и было, то мне об этом неизвестно. — Говорить правду в таких случаях почти никогда не следовало. — А что случилось?

— Нилсона собираются судить. Правительство. За какую-то мошенническую сделку. Подробности неизвестны. Я узнал об этом от нашего специалиста по финансам в Нью-Йорке.

— Надеюсь, сенатор непосредственно не замешан?

— Нет. Но он затронут постольку, поскольку Эд собирал для него деньги.

Клей с облегчением вздохнул. Очевидно, речь шла не о покупке земли у индейцев, а о чем-то другом.

— Ему ставят в вину связь с подсудимым?

— Бедный Бэрден! Туго ему придется на первичных выборах.

— Вы поддержите его?

Блэз кивнул.

— Но я рад, что ты теперь встал на ноги. У него могут быть неприятности. — Блэз предложил Клею сигару. Оба не спеша закурили. Когда дым наполнил машину, Блэз открыл окно и мягко сказал: — Я любил Эда. — Клей обратил внимание на прошедшее время. — Он был с нами в одном клубе. Плохие времена для нас. — Блэз коротко рассмеялся. — Уитни тоже был членом клуба. И попал в тюрьму. Что-то скис наш капитализм, а?

— Может быть, им не удастся съесть Эда?

Но Блэз уж устал от этой темы. Он повернулся к Клею — темно-желтые белки глаз, черная радужная оболочка неотличима от зрачков.

— Мы своего добьемся! Слышишь?

Клей вздрогнул от неожиданной горячности этих слов. К счастью, не успел он ответить, как машина остановилась перед отелем. Пока шофер и швейцар боролись за право открыть дверцу, Блэз схватил рукой его бедро и стиснул до боли. На глазах у Клея выступили слезы, но он не шелохнулся. Очевидно, его испытывают каким-то неведомым ему способом. Садист проклятый, думал он, пока сильные пальцы больно сжимали его ногу. Наконец шофер открыл дверцу, и Блэз убрал руку. Но боль осталась. Блэз небрежно пожал ему руку.

— Держи со мной связь.

— Хорошо. — Клей вылез из машины. Нога как отнялась.

— Да!.. — окликнул его Блэз.

— Слушаю, сэр.

— Постарайся, чтобы тебя не убили.

— Постараюсь.

Оба рассмеялись, и Блэз уехал, а Клей остался с гнетущим сознанием, что, быть может, ему не суждено дожить до тех грандиозных свершений, которые Блэз так заманчиво нарисовал перед ним. Но тут все его тревоги рассеяло появление знакомой фигуры. Это была мисс Перрин.

— Только теперь я миссис Фаллон. Я по-прежнему служу у сенатора: заработка мужа на двоих не хватает. Мэнсон по-прежнему работает в казначействе. — Она весело улыбнулась и согласилась зайти к нему в номер выпить стаканчик, как только вручит кое-какие бумаги одному из избирателей сенатора.

ГЛАВА ПЯТАЯ

I

— В Вашингтоне это единственное место, сколько-нибудь похожее на салон, — сказал сержант Иниэс Дункан старшине младшего разряда Питеру Сэнфорду, выходя с ним на Дюпон-серкл.

Питеру захотелось поершиться.

— А что такое салон? Да и нужна ли нам такая штука в Вашингтоне? И для чего идти в «место, сколько-нибудь похожее»?