Вася Красина и Бюро Изменения Судеб

— Хочу уйти от мужа. Он надо мной издевается. У меня дети, сама я беременная, и нам негде жить.

— Поясните подробнее. Как вас зовут? Сколько лет вашим детям? Какой у вас срок беременности?

— Алия. Девочкам четыре и два. Беременна. Срок одиннадцать-двенадцать недель.

— Вы можете приехать к нам, мы выделим комнату в убежище. Как раз освободилось место. Но для этого захватите с собой справки из больницы, где отражен физический ущерб, причиненный вам вашим мужем. Если есть справки с полиции, то их захватите тоже.

— У меня ничего этого нет. Меня муж не бил.

— Не бил? — удивилась девушка-оператор и устало спросила: — Тогда зачем вы нам звоните?

Девушке-оператору постоянно поступали звонки от женщин, мужчин, подростков, которым требовалась поддержка фонда. Причем с завидной частотой звонили попрошайки из тех, кому хотелось поживиться деньгами под прикрытием бытового насилия. Звонили беременные, старики, безработные, пьяные. Рассказывали свои истории. Жалостливые и часто трагичные. Потому от служащих фонда всегда требовалось отделить тех просящих, кому фонд действительно мог помочь, от тех, кто в помощи не нуждался. Слушать тяжелые истории работа сложная, морально выматывающая, иногда в трубку плакали. Но фонд не мог всем помочь. На это просто не хватало ресурсов. Грантов выделялось мало, пожертвований еще меньше, в основном деньги требовались тем, чья жизнь уже висела на волоске. Гораздо хуже все обстояло с моральным насилием. Такое доказать практически невозможно, даже если оно доведет жертву до самоубийства. Увы. Этот случай был как раз из этой категории.

— Он издевается надо мной морально. Унижает. Обесценивает. Иногда оскорбляет по-всякому. Вылил чай на меня, хватал за волосы. Мне тяжело с ним жить, я хочу развестись, а пожить негде.

— Извините, но если факт физического насилия не зафиксирован, то мы ничем не можем вам помочь…

— Но ведь он тоже… занимается насилием.

— Моральное насилие трудно доказать. К сожалению, у нас нет никаких указаний для женщин, пострадавших от такой формы насилия. Извините.

— Значит, вы не поможете?

— Нет. К сожалению, нет. Позвоните в другие фонды.

Другие фонды… Алия позвонила в два, ответили подобным отказом. В одном объясняли, что моральное насилие не входит в их компетенцию. Если есть доказанные факты физического, тогда есть шанс на помощь. По-другому никак. В другом для нее не было места. Реальность оказалась удручающей. Ни одной из этих организаций ни Алия, ни ее дети оказались не нужны.

Оставьте свои телефоны, но мы ничего не обещаем. Обращайтесь за помощью к друзьям, родственникам, знакомым. Денег нет? Займите их у кого-нибудь. Работы нет? Найдите работу. Извините, нам жаль, но мы не можем помочь. Справляйтесь сами. Идите к психологу. Полюбите себя, наконец.

Алия чувствовала себя обманутой и очень грустной. Это тупик. Теперь при любых обстоятельствах ей придется терпеть и улыбаться Тимуру. Об обследовании она решила пока ему не говорить. Сначала они сходят к психологу в будущем месяце, получат одну консультацию. Может, две. Если повезет, значит, три. И когда часть проблем разрешится, тогда и расскажет, что у них родится очаровательная дочурка. А вдруг следующее обследование ультразвуком покажет, что врач ошибся? Пока время есть.

Домой Алия вернулась уже в хорошем настроении. Тимур был дома. Он спал, но проснулся, как только они зашли. Девчонки, наперебой галдя, как птенцы, сразу же бросились в комнату, побыстрее к любимым игрушкам. Алия зашла в ванную, помыть руки. Она стояла и смотрела на свое отражение, в котором вечно находила изъяны, когда в дверях появился Тимур, загородив собой узкий проход.

— У девочек будет сестричка? — спросил вдруг с ехидством.

Разочарование, скользнувшее в голосе, Тимур даже не скрыл. Внутри все похолодело. Алия молчала, продолжая смотреть себе в глаза. Боялась. Просто боялась посмотреть на мужа.

— Анеля рассказала, — добавил Тимур. — Что была у врача, и он смотрел маме животик.

— Да, Тимур. Девочка. Думала, сын. Но врач сказал… Может, он ошибается? Врачи иногда ошибаются.

— Смешно, Алия, — уничижительно продолжил Тимур. — Ты даже не способна родить сына. Ты ни на что не способна. Не доучилась, не работаешь. Ты даже рожаешь одних баб. Никчемная глупая дура.

— Тимур! Как ты можешь говорить такое? Я не виновата!

— Я бы тебе сейчас как… — Он запнулся на полуслове, будто осознав, что на грани. Смерил ее презрительным взглядом. — За вранье. Но живи. Я беременных теток не трогаю.

Тимур вышел из ванной комнаты, с шумом захлопнув дверь.

По щекам Алии покатились горячие слезы. Она беременна, он ее пальцем не тронет, это стало понятно, но словами бьет больнее ножа. Колет, режет, вспарывает ей сердце и душу. Раз за разом. Мучает. Потом извиняется. Издевается над ее чувствами.