Васяткино горе

Изба Васяткина отца, Степана, была исправная и большая, с крыльца вели маленькие сени, а от них по обе стороны по комнате: в правой комнате, в углу, была большая печь, та самая, в которой теперь мать Васятки варила обед; когда в ней открывали железную заслонку, то мальчику даже становилось страшно — такая за ней была большая, чёрная пещера; человек мог бы туда влезть и сидеть на корточках, а когда туда навалят дров да затопят, так мальчик очень любил глядеть, как там огонь ходит, как трещат сухие сучья и дрова, как летят от них во все стороны огненные искры, а потом, как всё уже прогорит, он знал, что мать ухватом отгребёт угли в одну сторону, и такой высокий костёр сделается — огоньки красные, зелёные, синие так и перебегают по углям; на свободном месте она поставит горшки и варит в них обед. В этой комнате, от угла печки и до стены, на толстой верёвке, висела красная занавеска, за нею была тёплая-тёплая коморочка, а в ней стояла большая кровать, на которой спала вся семья. В остальной комнате было просторно и чисто: большой стол, кругом лавки, в правом углу образа, некоторые даже в ризах; перед ними по субботам и воскресеньям на полочке горела лампада; у стены налево стоял большой шкаф, верхняя половина со стёклами, — за ними были видны чашки, стаканы, блюдечки и молочник, а внизу, за закрытыми дверцами, — простая посуда красной глины, деревянные ложки, соль да хлеба краюха, всегда завёрнутая в чистое полотенце.

В этой комнате и жила семья. Анна держала её чисто, и всё у неё было на своём месте, а платье своё, мужнино и Васяткино она прятала в большой сундук и задвигала его под кровать.

Вторая комната, которая шла налево от сеней, называлась «чистая», потому что там, хотя и стояла печь, но в ней не стряпали, а топили её только, чтобы комната не отсырела; там тоже был стол и лавки, но не было ни шкафа, ни занавески, ни кровати; в этой комнате у Степана останавливались зимою охотники; им тогда приносили много сена, покрывали его старым ковром, мать давала свои подушки, и приезжие господа там ночевали. Избу Степана все, кто там останавливался, хвалили за чистоту и простор.

Васятка вошёл за приехавшими гостями, проводил их в чистую комнату и с любопытством остановился у двери. Мальчику было всё интересно: и шубы господ, и их высокие сапоги на меху, и длинный ящик, который тут же раскрыли, а там, в футляре из красного бархата, лежали два ружья.

Васятка видел ружьё своего отца, видал и у других мужиков, да те ружья были не такие, некрасивые, тёмные, а эти все горели серебром, так и блестели.

— Васюк, что зверем у дверей стоишь, ступай сюда, — позвал его один из господ, — у нас для тебя и гостинцы найдутся, конфеты есть; вот подожди, станем чай кушать.

Васятка подошёл и хотел пальцем дотронуться до ружья, но другой господин сказал ему:

— Не трогай, если хочешь быть нашим гостем и пить с нами чай с конфетами; никогда ничего нашего руками не трогай, таков уговор.

Мальчику стало стыдно; он покраснел и застенчиво закрыл правым рукавом рубахи лицо, — и мать, и отец ему сколько раз повторяли: «Смотри, сынок, первое, когда к господам попадёшь, — не трогай ничего руками, за большую невоспитанность они это считают».

А Васятка вот и забыл. Постоял он, закрывшись рукой, помолчал да видит, никто его не бранит и опять выглянул, а господа держат всё ружья в руках, да гладят их белой кожей, да прочищают.

В это время в избу вошёл Степан, отец мальчика. Он снял шапку, помолился в правый угол, где висели образа, потом поздоровался с приезжими и стал накрывать им стол.

Приехавшие господа, верно, проголодались или просто с морозного воздуха, им хотелось горячего, потому что, хотя они и привезли с собой разных закусок, но с удовольствием ели щи, приготовленные Анной, и очень хвалили её ватрушку. Угостили они, как обещали, Васятку чаем с конфетами, а затем, уговорившись со Степаном насчёт завтрашней охоты, велели ему пойти на деревню собирать мальчишек, девчонок да баб, свободных от работы, чтобы завтра устроить охоту на зайцев с загоном.

Они долго толковали, потом отправились гулять, а Степан перешёл в другую половину избы, где Анна, управившись со всеми домашними делами, теперь переодевалась, чтобы тоже идти на улицу погулять.

— Пойдём со мной, Васятка, — позвала она сына, — мальчики уж звали тебя кататься на салазках.

Васятка бросился, было, в угол, где на скамье лежали его тулуп и шапка, да вдруг увидел, что отец, присев на лавке к окну, собирается тоже чистить ружьё. Как ни звала мать Васятку, он не пошёл на двор и остался около отца.

— Тятя, а что такое загон?