Василь Быков: Книги и судьба

Тимошкин, его земляк, в отличие от Блищинского, напоминает нам всех других героев-белорусов Быкова, воюющих в действующей армии: он добр, справедлив, силен, правдив, способен на искреннюю дружбу и благодарность, а главное — честен, порядочен, правда, немного наивен, но читатель прощает ему и это за цельность и искренность натуры. Все эти качества героя выражены в монологе Тимошкина, когда они оставили батарею и только-только встретили Блищинского, который тут же «присасывается» к Ивану Щербаку, а Володя Тимошкин по-детски его ревнует. За время службы Иван стал Володе «роднее родного», он присматривает за Володей, помогает ему освоить военные премудрости — одним словом, благодаря Щербаку Володя узнал настоящую мужскую дружбу: «Бывает же так в жизни, особенно, видимо, случается это на войне, что чужой, незнакомый человек становится тебе роднее родного, а свой и знакомый теряет всю привлекательность. Тимошкин очень хорошо это понял за годы своего знакомства с Блищинским и полугодовую фронтовую службу с Иваном»[128]. Когда Блищинский становится непосредственной причиной смерти Ивана, Володя клянется себе, что если выживет, то найдет Блищинского и положит конец подлостям этого мерзавца. Этой клятвой он совершает свой нравственный выбор, в противоположность своему земляку, олицетворяющему тоже проблему выбора, но с иным знаком.

«Его батальон», 1975

Видели ли вы братские кладбища, густо разбросанные на бывших полях сражений от Сталинграда до Эльбы, вчитывались ли когда-либо в бесконечные столбцы имен павших, в огромном большинстве — юношей 1920–1925 годов рождения? Это — пехота. Она густо устлала своими телами все наши пути к победе, сама оставаясь самой малозаметной и малоэффективной силой, во всяком разе ни в какое сравнение не идущей с таранной мощью танковых соединений, с огненной силой бога войны — артиллерии, с блеском и красотой авиации. И написано о ней меньше всего. Почему? Да все потому же, что тех, кто прошел в ней от Москвы до Берлина, осталось очень немного, продолжительность жизни пехотинца в стрелковом полку исчислялась несколькими месяцами. Я не знаю ни одного солдата или младшего офицера-пехотинца, который мог бы сказать ныне, что он прошел в пехоте весь ее боевой путь. Для бойца стрелкового батальона это было немыслимо.

Вот почему мне думается, что самые большие возможности военной темы до сих пор молчаливо хранит в своем прошлом пехота. Время показывает, что уже вряд ли придет оттуда в нашу литературу ее гениальный апостол, зато нам, живущим и, может быть, еще что-то могущим, надо искать там. Пехота прошлой войны — это народ во всей его многотрудной судьбе, там надобно искать его.

Василь Быков

Василь Быков давно уже нашел свое слово о пехоте. Однако ему, этому слову, не хватало эпической полноты. Нужен был роман, и Быков роман написал — «Его батальон». Л. Лазарев отметил, что этот роман не стал сенсацией для критики, которая к тому времени уже достаточно бурно реагировала на выход практически каждой новой вещи Василя Бькова. Действительна даже на сегодняшний день по этому роману немного литературоведческой литературы; наиболее интересный анализ романа представлен, пожалуй, в монографиях Дедкова и Лазарева. Оба литературных критика единодушны как в своей положительнейшей оценке этого произведения, так и в причинах замалчивания его большинством своих коллег. Это молчание объясняется огромным количеством сюрпризов, которые роман предоставляет читателю: почти все в нем кажется необычным для автора, литературные привычки и репутация которого казались прочно устоявшимися к середине 1970-х.