Васил Левский

Не прошло и десяти минут, как внимание толпы было привлечено к паспортному отделу несшимися оттуда криками: «Держи его, держи!» Люди увидели бегущего человека, преследуемого турецкими жандармами. Это был Ангел Кынчев. Он бежал к пристани, предполагая, очевидно, в последний момент вскочить на пароход. Но... увидя себя окруженным — справа берег Дуная, слева вода, позади и впереди жандармы, Кынчев остановился и выхватил из-под пальто револьвер.

Раза три-четыре спускал он курок, целясь в жандармов, но выстрела не последовало. Тогда Кынчев, крикнув: «Да здравствует Болгария!», вложил ствол револьвера в свой пересохший рот...

Трагическая гибель Кынчева потрясла болгарских патриотов. Любен Каравелов написал в некрологе: «В Русе, 5 марта, погиб Ангел Кынчев, родом из Трявны, 21 года от роду. Кынчев покончил самоубийством, чтобы избавиться от турецких мук, которые ему приготовили Ресим-паша и наши проклятые кровопийцы Петраки Златев, Иван Чорапчиев, Сапунов и другие. Кынчев был умным и образованным молодым человеком и горячим патриотом. Вечная ему память!»

Поговаривали о предательстве. Обвиняли в этом двух русенских болгар Ивана Чорапчиева и Петраки Златева. Толковали, что в тот самый день, когда произошло самоубийство, Кынчев был в гостях у Чорапчиева, и тот, когда гость спал, вынул пули из револьвера. Кынчев проснулся и отнял у него револьвер, но не заметил, что в нем не хватало нескольких патронов. Вот почему, когда он стрелял в жандармов, револьвер давал осечки.

В тот же день турки арестовали отца Кынчева, несколько учителей и многих молодых людей. Жестокими истязаниями арестованных хотели они узнать подробности о Кынчеве. Но вмешался русский консул Александр Мошнин и добился освобождения заключенных.

Гибель Кынчева не вызвала смятения в рядах борцов. Подвиг, совершенный им, воодушевлял. Опасаясь, как бы пытками его не принудили раскрыть тайну, он покончил с собой, чтобы не погубить других.

Васил Левский, когда до него дошла весть о смерти молодого друга, так написал о нем:

«Узнал через газету о самоубийстве Ангела Кынчева... Имя его осталось бессмертным. Для честных людей такая смерть... Не бойтесь, братья, болгарские сыны, такой смерти! Сегодня она самая сладкая, честная и достойная смерть для каждого болгарина!»

Приближался срок открытия в Бухаресте конференции. Левский спешил с последними приготовлениями. Он старался предусмотреть каждую мелочь, чтобы обеспечить безопасность проезда делегатов и не допустить проникновения шпиона. Он рекомендовал писать удостоверение на специальном листке бумаги, который затем разрезался на две части через середину написанного. Одну половину такого листка комитеты должны своевременно выслать Левскому, а другую, запечатанную в конверт, вручить делегату. «Когда от него я потребую эту бумагу, он даст ее мне. Я ее соединю с имеющимся у меня куском, и тогда узнаю, откуда он и кто он».

Он сообщал делегатам, где остановиться в Джурдже, что на двери комнаты, которую им там отведут, должна быть написана мелом буква «Р», предостерегал от случайных знакомств.

6 апреля Левский вместе с представителями Ловечского комитета выехал в Румынию. 13-го он благополучно добрался до Турну-Мэгуреле, где и остановился на несколько дней у Данаила Попова. 16 апреля Левский прибыл в Бухарест.

— Мы только что закончили печатать газету «Свобода», и Наталия Каравелова наклеивала адреса,— рассказывал Киро Тулешков. — В это время во двор типографии вошли двое неизвестных. Один из них — рослый, голубоглазый, другой — черноокий и пониже ростом. Оба подошли к столу, где работала Наталия Каравелова, и русый спросил, дома ли Любен Каравелов. Жена его, оглядев пришедших с ног до головы, спросила, откуда и кто они. Голубоглазый ответил: «Мы, госпожа, оттуда, где всходит и заходит солнце».

По ответу Тулешков догадался, что эти люди из Болгарии, и сказал, что Каравелов будет через час. В назначенное время незнакомцы вернулись. Навстречу им вышел Каравелов. Увидев Левского, он обнял его, расцеловал. Второй неизвестный оказался Марином Лукановым.

Каравелов оставил Левского и Луканова в своем доме, а чтобы они не привлекали ненужного внимания, их числили слугами. По утрам они сопровождали жену Каравелова на базар и обратно, навьюченные корзинами.

В последние дни апреля работы новым слугам прибавилось. Хозяйка производила большие покупки в связи с наступающей пасхой. То и дело тащили с базара корзины, полные всяких припасов.