Читаем Васил Левский полностью

На самом Дунае рубили канаты от якорей, жгли лодки. Вся картина освещалась ярким заревом горевших стогов сена и всякой ненужной рухляди, оставленной под Силистрой и зажженной, чтобы ничего не досталось неприятелю. Бивуачный шум заглушался по временам пальбой, производившейся из крепости и с наших батарей...»[14]


Гроза прошла стороной. Не пролилась она над Болгарией живительным дождем. Из грозового фронта на долю исстрадавшейся болгарской земли пришелся лишь разрушительный ураган.

В СТАРА-ЗАГОРЕ


В 1855 году хилендарский монах хаджи Василий был переведен из Карлова в Стара-Загору. Переехал с ним и Васил. Поселились они в монастырском подворье при церкви святого Димитрия.

Это был город много больше Карлова. Раскинувшийся на южных склонах Средна-горы, он царил над богатой земледельческой округой.

Древнее славянское поселение, Стара-Загора и в пору турецкого ига оставалась оплотом болгарского независимого духа. В ней не затухала искра сопротивления чужеземному захватчику. Стара-Загора горячо поддерживала каждое устремление к свободе, свету, прогрессу.

Шла она и в первых рядах великого движения за просвещение.

Турецкое иго на целые столетия задержало культурное развитие болгарского народа. На протяжении веков единственными очагами просвещения были килийные училища, рожденные в монастырских кельях [15]. Народ пребывал в нищете и невежестве. Характеризуя ту эпоху, Христо Ботев напишет: «Умственные и политические события новой истории наш народ проспал, находясь в условиях рабства, под властью гораздо худшей, более варварской, чем сама инквизиция, под политическим гнетом, неслыханным в истории какого бы то ни было народа. Мертвый лежал он под башмаком турка и монаха, когда Европа разрушала средневековое здание рабства, религии, предрассудков... Мертвый и полузабытый лежал он почти до тридцатых годов нынешнего века, когда наступила эпоха славянского возрождения и дух нового времени, новых идей повеял и в этой стране, заброшенной на юго-восток Европы».

Возрождающийся к активной политической жизни народ стремился наверстать упущенное. Просвещение становилось делом не монастырей и частных лиц, а целых болгарских общин. Сами жители городов я селений на добровольные пожертвования открывали у себя школы и содержали их, сами заботились о подборе и подготовке учителей. Остановив свой выбор на каком-либо юноше, община на свой счет отправляла его учиться. А когда он возвращался в родное село и вступал в должность учителя, то возмещал долями из жалованья затраченные на него общественные средства.

За одно лишь десятилетие к середине XIX века во всех болгарских городах и почти во всех крупных селах открылись новые школы.

Это был великий подвиг народа. Тепло и радостно отметил его в своем труде о путешествии по Болгарии в 1844—1845 годах русский ученый-славист В. И. Григорович: «Если принять во внимание недостаток пособий, равнодушие тех, которые скорее хотят быть покровителями, чем содействователями, и, наконец, совершенное отчуждение высшей власти, то учреждение болгарских училищ можно почесть достопримечательнейшим явлением в просвещении европейской Турции. В сравнении с другими, соседними племенами болгарам принадлежит заслуга, что они без постороннего содействия положили основание своему собственному образованию».

К приезду Васила в Стара-Загоре было несколько мужских и женских училищ. В одно из них, что находилось при церкви святого Николы, он и поступил. Учителями здесь в ту пору были видные болгарские просветители — патриоты Атанас Иванов и Тодор Шишков. Получившие образование в Европе, владевшие несколькими языками, хорошо знакомые с иностранной литературой, они внесли в старо-за-горское училище новые элементы просвещения. Учиться у них было интересно, и Васил с жаром отдался школе.

Но здесь, как и в Карлове, дядюшка часто отрывал племянника от ученья. То надо быть на крестинах, то на исповеди, то ехать по деревням за пожертвованиями на монастырь. И Васил, нагрузившись мешками, сопровождал дядюшку.

Шел третий год войны. В Крыму у стен Севастополя бушевала невиданная битва. Экономически немощная Турция напрягала все свои силы. Чтобы покрыть военные расходы, правительство взяло с болгар налоги за три года вперед и два безвозвратных займа, да на прокормление армии каждый христианский дом обязан был сдавать ежемесячно пшеницу, ячмень, кукурузу. Десятки тысяч крестьян оказались оторванными от земли, на принудительные работы.

Куда ни зайдут Васил с дядей, всюду слышат жалобы, ропот.

Монах пытается божьим словом утешить людей, молитвой поднять дух в них. А в ответ нет-нет да и услышит:

— Лозето не ште молитва, а чака мотика[16].,

— Амин сандък не пълна[17].

Монах в сердцах уводит племянника подальше от строптивых.

— Молодые, бога еще не познали, — ворчит он.

Но и у старых не лучше. Встретили его раз в доме по всем правилам гостеприимства, напоили, накормили. А когда дошло дело до разговоров, хозяин возроптал:

— И за что бог осудил нас на такую жизнь! Молимся, что ли, мы ему мало?..

Перейти на страницу:

Все книги серии ЖЗЛ

Авантюристы гражданской войны (историческое расследование)
Авантюристы гражданской войны (историческое расследование)

Еще не так давно "легендарные революционеры и полководцы" Дыбенко и Котовский украшали ряды героев гражданской войны. Но жизнеописания этих людей, построенные по "классической" советской схеме, являли собой лишь цепь недомолвок и фальсификаций. Автор знакомит читателей с биографиями 14 участников революции и гражданской войны. Тогда в одночасье по воле партии бандиты превращались в революционеров, уголовники становились во главе полков Красной Армии, прославленные командармы топили в крови восстания обездоленных, а партийные перевертыши успешно трудились в ЧК. Наряду с фигурами известными на страницах книги впервые появились "высокой пробы" авантюристы, о которых ни слова нет в советских изданиях, – бандитка Маруся, атаманы Волох, Божко, Коцур, генерал Сокира-Яхонтов и другие.

Виктор Анатольевич Савченко , Виктор Савченко

Биографии и Мемуары / История
Лев Толстой. Свободный Человек
Лев Толстой. Свободный Человек

О Льве Толстом написаны десятки мемуаров, включая воспоминания его ближайших родственников, мельчайшие факты его биографии отражены в сотнях писем и дневниковых записей современников. Тем не менее его жизнь продолжает оставаться загадкой. Как из «пустяшного малого», не получившего систематического образования, получился великий писатель и философ? Что означал его «духовный переворот»? Что побудило его отказаться от собственности и литературных прав? За что его отлучили от Церкви? Каковы истинные причины нескольких попыток его ухода из дома? Зачем перед смертью он отправился в Оптину пустынь?Писатель и журналист, лауреат литературной премии «Большая книга» Павел Басинский подводит итог своих многолетних поисков «истинного Толстого» в книге, написанной на основе обширного документального материала, из которой читатель узнает, почему Толстой продал отчий дом, зачем в преклонном возрасте за полтора месяца выучил греческий язык, как спас десятки голодающих, за что не любил «толстовцев», для чего шесть раз переписывал завещание… Словом, это полная биография литературного гения в небольшом формате.

Павел Валерьевич Басинский

Биографии и Мемуары
Генри Форд
Генри Форд

В настоящем издании представлен биографический роман об американском промышленнике Генри Форде (1863–1947). В книге рассказано о жизненном пути выдающегося изобретателя и рационализатора производства Генри Форда (1863–1947), первого американского "автомобильного короля".  В 1892-93 создал первый автомобиль с 4-тактным двигателем (марка "Форд"), в 1903 основал автомобильную компанию "Форд мотор", ставшую одной из крупнейших в мире. На своих заводах широко внедрял систему поточно-массового производства. Вскрыты противоречия, присущие его личности — новатора и ретрограда, филантропа и жестокого эксплуататора, пацифиста и яростного антисемита. Собран богатый материал по истории создания автомобиля в США, американской автомобильной и тракторной промышленности, условиях труда на заводе Форда. Вскрыты причины крушения фордизма в годы мирового экономического кризиса. Дан очерк борьбы фордовских рабочих за свои права.

Наум Зиновьевич Беляев

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие
Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие

В последнее время наше кино — еще совсем недавно самое массовое из искусств — утратило многие былые черты, свойственные отечественному искусству. Мы редко сопереживаем происходящему на экране, зачастую не запоминаем фамилий исполнителей ролей. Под этой обложкой — жизнь российских актеров разных поколений, оставивших след в душе кинозрителя. Юрий Яковлев, Майя Булгакова, Нина Русланова, Виктор Сухоруков, Константин Хабенский… — эти имена говорят сами за себя, и зрителю нет надобности напоминать фильмы с участием таких артистов.Один из самых видных и значительных кинокритиков, кинодраматург и сценарист Эльга Лындина представляет в своей книге лучших из лучших нашего кинематографа, раскрывая их личности и непростые судьбы.

Эльга Михайловна Лындина

Биографии и Мемуары / Кино / Театр / Прочее / Документальное
Лев Толстой
Лев Толстой

Биография Льва Николаевича Толстого была задумана известным специалистом по зарубежной литературе, профессором А. М. Зверевым (1939–2003) много лет назад. Он воспринимал произведения Толстого и его философские воззрения во многом не так, как это было принято в советском литературоведении, — в каком-то смысле по-писательски более широко и полемически в сравнении с предшественниками-исследователя-ми творчества русского гения. А. М. Зверев не успел завершить свой труд. Биография Толстого дописана известным литературоведом В. А. Тунимановым (1937–2006), с которым А. М. Зверева связывала многолетняя творческая и личная дружба. Но и В. А. Туниманову, к сожалению, не суждено было дожить до ее выхода в свет. В этой книге читатель встретится с непривычным, нешаблонным представлением о феноменальной личности Толстого, оставленным нам в наследство двумя замечательными исследователями литературы.

Алексей Матвеевич Зверев , Владимир Артемович Туниманов

Биографии и Мемуары / Документальное