Василий Аксенов. Сентиментальное путешествие

Двое садятся в автобус и едут искать свою страну. Мичиган, Питсбург, Нью-Йорк и так далее… Вокруг разные люди, кто-то – славный, кто-то – опасный, кто-то смешной. Каждый просится в историю. Вот этот, к примеру – чем не шпион ФБР… Сигареты кончились. Путь остается. Знай считай машины на Нью-Джерси Торнпайк[82]. Так и едут они – ищут Америку.

Удивительное совпадение метафор из двух культур: образ стены из «Билета» «Пинк Флойд» отразят в  The Wall, а в «Америке» прозвенит поиск страны из «Тары»… Пусть в ней не автобус «Грэй Хаунд», а советский грузовик. А в нем не люди в галстуках-бабочках, а нехитрые наши сограждане. И не по хайвэю едут, а по грунтовке. «Бочкотара» – тоже песня! В прозе. И поют ее удивительный водитель Володя Телескопов, сокрушительный старшина первой статьи Шустиков Глеб, положительный ученый Вадим Афанасьевич Дрожжинин, уморительный старик Моченкин дед Иван и обворожительный педагог Ирина Валентиновна Селезнева. То ли хором поют, то ли – соло, воспевая родные поля, где не пенится «Кока-Кола», а кипят на ветру тополя.

По мере развития сюжета являются новые певцы… Поразительный пилот Ваня Кулаченко, что витает над землею, опыляя и жалея, и свергаясь сверху вниз. Умилительный лаборант ученого института старушонка Степанида свет Ефимовна, в погоне за жуком фотоплексирусом. Исполнительный мент Витька да старшой его братан младший лейтенант – оба, блин, Бородкины. Плюс – старички, охломоны, шахматисты, а также ослепительный свет очей Володи Телескопова буфетчица Сима во всей своей красе и собственной персоной.

Ну кто мог знать, что стоит Симе отправить шофера Володю на склад свезти бочкотару, что затарилась, затюрилась да зацвела желтым цветком, как помчит его жизненный аттракцион «Полет в неведомое» через Мышкин да Гусятин по-вдоль Квасной Путяти до самого Коряжска и незнамо куда далее. А заодно и всю публику. Кто ведал, что сдружит ее бочкотара, околдует, окунет в светлые русские сны? А те перетекут в явь. «Симка, – напишет Вова любимой, – хочешь честно? Не знаю, когда увидимся, потому что едем на нуле уже который день и не туда, куда хотим, а куда наша бочкотара милая хочет». В сказки и грезы, где то рябина, то береза, куст ракиты над рекой, да мутень, фисонь, мотьва купоросная, да лихой игрец – шляпка красненькая, сапог модельный, пузик кругленькой, да лихая лесная романтика, за которой мчат по неведомым дорожкам турусы на колесах в ходе велопробега «Знаешь ли ты свой край?»…

Тот самый, где так просто рвется ткань времен, а трибунно-газетная правда бормочет свое где-то за поворотом, полынным холмом, за кромкой поля с выгнутой спиной… Где так славно жить спокойно, жить беспечно, в вихре танца мчаться вечно на Муравьиную гору, во Стрекозий лес, ай-тю-тю!.. Знай только крепче за баранку держись, шоффэр, стремясь сквозь Русь!

Сам Аксенов звал «Бочкотару» сюрреалистической. Такой она и была – вольготно парящей над реализмом социалистическим, критическим, натуралистическим – любым. Абсурд, где автор селит героев, мало отличим от абсурда, в котором жил он сам, от расписного Советского Союза с его архитектурным излишеством и гирляндом, что в небеса ракеты запускал:

– Бога видите, товарищ Кулаченко?

– Бога не вижу. Привет борющимся народам Океании! – но где стоит смежить глаза, и тишина настает благодатная, и лампада над жнивьем сияет масляная, а по траве росистой, тятеньки, Блаженный Лыцарь выступает – то идет по мураве осиянной молодой Хороший Человек, несет свои сокровища, и клеши у него мокрые до колен…

И снится Хороший Человек всем нашим путникам. Каждому – свой. Как у каждого героя «Жаль, что вас не было с нами» свое чудо, так у каждого сновидца из «Бочкотары» свой Хороший Человек. У кого Блаженный Лыцарь. У кого шеф-повар с тарелками ухи из частика и с пивом. У кого пахарь с циркулем. А у кого квалифицированный бондарь. Специалист по Бочкотаре. О как! И в то же время он – это общий для всех персонажей Тот, Кто Всё Может.

А для автора? Уж не народно-ли-сказный это образ Того, кто вездесущ и всемогущ? Возможно. Ибо герои повести Аксенова живут как здесь, так и в вечности. И знают то, что от нас скрыто. Хотя и не ведают даже своего маршрута. Как и бесстрашный пилот Кулаченко, и его улетающий вдаль самолет; и буфетчица Сима с мандариновой ейной настойкой… Но вот ведь как оно бывает: и сам не знаешь, куда едешь, а всё равно находишь своюРоссию.

И вот – Коряжск. Бочкотара прибыла по назначению. А ее не берут – от ворот поворот. Затарилась, говорят, затюрилась, зацвела желтым цветком, что хотите с ней, то и делайте. Хоть на свалку сваливайте. Это кого же на свалку? Бочкотару нашу разлюбезную? Но и-эх! Свозит ее Телескопов в овраг. И рыдает над ней, будто губит. «Жить – кричит, – не хочу! Прощайте!»