Василий Гроссман в зеркале литературных интриг

Критики, надо полагать, сходство тоже заметили. Но обсуждать не рискнули – ни сходство, ни различия. Слишком уж много подразумевалось нежелательных ассоциаций.

Похоже, Горький изменил финал рассказа «В городе Бердичеве». Что называется, смикшировал. Ради успеха столичного дебюта Гроссман с правкой согласился. И выиграл. В дальнейшем результат обеспечивался административным ресурсом покровителя…

На компромиссы Гроссман и позже соглашался. Что подтверждается, в частности, киносценарием по мотивам рассказа «В городе Бердичеве». Рукописи тоже хранятся в РГАЛИ[212].

Трагизм конфликта попросту устранен в сценарии. Вавилова не уходит в свой последний и заведомо «необязательный» бой. Сына оставляет лишь временно, отправившись выполнять приказ – доставить командованию некие важные документы. После этого участвует в новом захвате Бердичева и получает наконец заслуженную награду. Комиссар не теряет ничего, даже и обретает.

На уровне конфликта минимизировано сходство киноверсии с литературной. Если рассказ – удача, хотя «идеологическая выдержанность» сомнительна, то сценарий несомненно «выдержан» и отнюдь не удачен.

В рассказе – выбор между жизнью матери и смертью комиссара. Вавилова не ищет обходных путей, ничего и никому, даже себе не объясняет. Измена материнскому долгу не обоснована. Это и провокативно.

Сценарий же отнюдь не провокативен. В основе драматургии – нелегкое испытание, которое должна пройти образцовая коммунистка. И проходит, не теряя ничего. Самой жертвы нет. Есть лишь проверка готовности жертвовать. Она и вознаграждается.

Конечно, Гроссман понимал, что киноверсия исключает литературный замысел. Уничтожает его, оставляя лишь элементы событийной основы.

Причины выбора компромиссного пути, надо полагать, финансовые. У Гроссмана, ставшего литератором-профессионалом, больше не было стабильного инженерского жалованья. Издательские гонорары он получал от случая к случаю, а работа сценариста оплачивались по очень высоким расценкам.

Один сценарий обеспечивал быт автора надолго. Сначала требовалось написать сценарную заявку, краткий план. Всего несколько страниц, но минимальная оплата составляла полугодовое жалованье инженера. И публикацию ждать не нужно.

Еще больше платили за так называемый синопсис. Далее оплачивался готовый литературный сценарий. И это уже составляло жалованье инженера за несколько лет.

Сценарист получал гонорар по частям. Причем самая большая выплата – за готовый и принятый к производству сценарий. Она вполне соизмерима с гонораром за книгу. Дополнительно же платили, когда фильм выходил в прокат. Так что соблазн был велик.

До съемок фильма дело не дошло. Но похоже, что заявку и синопсис Гроссману оплатили. Документы, связанные с подготовкой сценария, осели в личном архиве писателя как свидетельство конформности.

Не исключено, что Гроссман и не пытался довести работу до уровня, требуемого заказчиком. Просто воспользовался случаем, получил сравнительно легкий заработок. Сценарий буквально разваливался, нельзя было сохранить динамику, нейтрализовав конфликт, и вряд ли писатель не понимал это изначально.

Что касается рассказа, так он был уже не раз опубликован. И не исключалась возможность новых публикаций, даже если бы фильм вышел.

Рассказ все равно считался «проходимым», коль скоро был одобрен Горьким. Ну а специфика критической рецепции – закономерный результат провокативности конфликта, что еще раз и выявил сценарий.

Горьковская защита

Подчеркнем, что гроссмановский триумф осмыслялся и мемуаристами, и литературоведами. Вне осмысления же оставался важный фактор – постоянная опасность ареста.

Характерно, что в автобиографиях Гроссман даже не упомянул журнал «Литературный Донбасс». А ведь на самом деле там и дебютировал как прозаик.

Всесоюзную известность принес, конечно, столичный дебют. Но и донбассовские публикации – не такие уж малозначительные события. Областной журнал, читателей – тысячи, это Гроссман и обсуждал в переписке с отцом.

Допустимо, что знаковое отсутствие упоминаний о журнале обусловлено акцентированием горьковской роли в «биографическом мифе». Гроссман подчеркивал: его путь как писателя начался с благословения «литературного отца».

Однако «Глюкауф» и первый рассказ в «Литературном Донбассе» Гроссман напечатал, еще будучи инженером. Мог бы интерпретировать так, что затем опубликовался в «Литературной газете», встретился с Горьким и – с его благословения – сменил профессию. Тоже вполне логично.

На самом деле умолчания обусловлены не только «биографическим мифом». Уже после гроссмановских публикаций в «Литературном Донбассе» редактор журнала был арестован. Вскоре и выслан за пределы Украины. Обвинение тогда стандартное – «антисоветская троцкистская деятельность»[213].