Василий I. Книга первая

Только налакавшись досыта и слегка захмелев, ордынцы стали интересоваться, зачем и к кому приехали русские. Ответ, что приехал не кто-нибудь, а наследник московского великого князя, и притом к самому Тохтамышу, не произвел, казалось, на них ни малейшего впечатления. Они все так же хищно и нагло поблескивали узко прочерченными глазами, велели перечислить, какие именно подарки привезли хану.

Василий, хоть и помнил предостережения отца и бояр, знавших ордынские нравы, не сдержался все-таки, вспылил: велел толмачу передать, что сообщит об этом лично Тохтамышу.

И опять никакого впечатления. По-прежнему крутятся на своих конях и будто прицеливаются вприщур: а не порубить ли этих смешных незагорелых людей? Осмотрели, не слезая с коней, лодки. Все мелочи, что случайно оказались на виду, — укладные ножи и кинжалы, металлическая посуда, рукавицы, расписные ремни, пояса — очень им понравились, жестами и словами они выражали желание их иметь. Нет, силком не отнимали, но вымогали с неслыханным бесстыдством.

Подлатавшись таким образом, всадники враз утратили к прибывшим интерес и направились вдоль берега к стоявшим у причала черным, смоляным новгородским ушкуям — ладьям с изображением медвежьих голов на носу — и венецианским расписным галям, у которых над носовой оконечностью высились металлические орлы. Возле суденышка толкались люди в серых и ярких одеждах — кафтанах, халатах, епанчах. Очевидно, не из одного места прибыли они, и прибыли уж давно — вид у всех изнуренный и испуганный.

Вдоль вившейся по взгорью пыльной дороги в город лепились строения — склады, сараи, жалкие хижины, гостиные дворы. Боброк позвал с собой толмача и хотел пойти в город разузнать все. И тут стало ясно, что охранники вовсе не забыли о них. Один из всадников пришпорил лошадь и вернул Боброка к воде. Объяснил, что скоро за ними придут повозки волов и лошадей, что хан об их приезде уведомлен и ждет их. Сказав это, стражник заторопился к товарищам, очевидно, опасаясь опоздать к дележу добычи.

Однако, как выяснилось, там для них ни съестного, ни блестящего не нашлось: у купцов этих ничего не было при себе, так как суда с товарами находились еще в плавании. Стражники усматривали в этом коварство и намерение обидеть их подарками, а потому морили жадных купцов голодом, не пуская их ни в город, ни назад, на встречу груженым судам. Так что выходило, Василию с его спутниками встреча была оказана, можно считать, по высшему счету.

Пришли в самом деле, хоть и очень нескоро, повозки, запряженные волами и лошадьми. Слуги перегружали с лодок часть имущества, запертые деревянные и кожаные с пряжками сундуки, в которых лежали подарки царю и его царицам. Охранники уже больше не наблюдали за русскими, вымогали подарки у других приезжающих — и лодки, и струги подходили часто кисадам, даже чаще, чем к московскому пристанищу.

Город был более пестрым, более шумным и разноязыким, чем Москва, и по размерам своим он, пожалуй, превосходил столицу Руси: с Тайницкой башни кремля Москву можно было видеть всю окрест, а тут, когда поднялись на высокий курган, Сарай с его на восковые свечи похожими мечетями и минаретами, рассеченными прямыми, как стрелы, улицами, уходил в белесую даль за окоем, и окраинные его строения, колебавшиеся в знойной дымке, сошли бы за степной мираж, не будь они густо населены и оживлены, о чем сообщали тут и там взвивавшиеся в небо столбы пыли. Но нигде не было ни укреплений, ни стен с бойницами, ни рвов, утыканных чесноком, — непривычно это было и странно: что за город, если нет городьбы? Да и жутковато было видеть незащищенный город, словно бы объявлявший своим внешним видом, что он никого не боится, что не ждет ниоткуда нападения.

Сто пятьдесят лет назад, закончив завоевания, Батый оседлал Волгу в узком степном отрезке ее, поставил на ней кибиточный город. Ордынцы, как и их многочисленные предшественники — гунны, ававры, хозары, печенеги, половцы и другие дикие народы, копившиеся в недрах азиатского вулкана, а затем выплескивавшиеся раскаленной лавой через узкое урало-каспийское степное жерло в стремлении вкусить плоды европейской цивилизации, — жизнь свою проводили в седлах резвых аргамаков и не имели ни каменщиков, ни плотников, как не имели своих землепашцев и садоводов. Однако вот он, город с каменными дворцами, с рубленными и в обло, и в лапу хоромами, с садами и огородами. Дело рук это пленных каменотесов Хорезма, Бухары да Самарканда, умельцев-столяров из Нижнего Новгорода, Твери да Суздаля.