Василий Львович Пушкин

Пусть Глупомотов всем именье расточает
И рослых дураков в гусары наряжает,
Какая нужда мне, что он развратный мот?
Безмозглов пусть спесив. Но что он? Глупый скот!
Который, свой язык природный забывая,
В атласных шлафорках блаженство почитая,
Как кукла рядится, любуется собой,
Мня в плен ловить сердца французской головой.
Он, бюстов накупив и чайных два сервиза,
Желает роль играть парижского маркиза.
А господин маркиз, того коль не забыл,
Шесть месяцев назад здесь вахмистром служил.
Пусть он дурачится! Нет нужды в том ни мало;
Здесь много дураков и будет, и бывало.
Прыгушкин, например, все счастье ставит в том,
Что он в больших домах вдруг сделался знаком,
Что прыгать л’екосез, в бостон играть он знает,
Что Адриан его по моде убирает,
Что фраки на него шьет славный здесь Луи,
И что с графинями проводит дни свои,
Что все они его кузином называют,
И знатные к нему с визитом приезжают.
Но что я говорю? Один ли он таков?
Бедней его сто раз сосед мой Пустяков,
Другим дурачеством Прыгушкину подобен:
Он вздумал, что послом он точно быть способен,
И чтоб яснее то и лучше доказать,
Изволил кошелек он сзади привязать,
И мнит, что тем он стал политик и придворный,
А Пустяков, увы! советник лишь надворный… (119–120).

Что и говорить: целая галерея сатирических портретов! И это еще не всё. Далее она дополнена портретом Змееяда, доставшего себе неправдою имение: он

…заставляет тех в своей передней ждать.
Которых может он, к несчастью, угнетать (120).

Еще один портрет:

Низкопоклонов тут, с седою головою,
С наморщенным челом, но с подлою душою (120).

Появляются в стихотворении и Скотинин, «сущий пень, но всеми уважаем», и бездельник Плутов, который «все имение, деревни, славный дом» достал воровством и пронырством.

Конечно, имена говорят сами за себя. Но в острых характеристиках, которые дает персонажам сочинитель, — еще и мастерство, и наблюдательность, и сатирическая традиция. Герои Василия Пушкина заставляют вспомнить персонажей Д. И. Фонвизина: Скотинин Василия Львовича сродни Скотинину из комедии «Недоросль». Вполне вероятно, что автора «Камина» вдохновляла и сатирическая сказка И. И. Дмитриева «Модная жена». Она была написана в 1791 году, в 1792-м напечатана в карамзинском «Московском журнале» и пользовалась большой популярностью, многие ею восхищались. По свидетельству Ф. Ф. Вигеля, «…„Модную жену“… начали дамы знать наизусть» ^[99]. В «Старой записной книжке» П. А. Вяземского, сохранился забавный рассказ о госте И. И. Дмитриева — московском священнике:

«Он не любил митрополита Филарета и критиковал язык и слог проповедей его. Дмитриев… защищал его.

— Да помилуйте, ваше превосходительство, — сказал ему однажды священник, — ну таким ли языком писана Ваша „Модная жена“?» ^[100]

Эту стихотворную сказку высоко ценил А. С. Пушкин.

В. Л. Пушкин ставил ее наравне с творениями Г. Р. Державина и Н. М. Карамзина:

Люблю Державина творенья,
Люблю я «Модную жену»,
Люблю для сердца утешенья
Хвалу я петь Карамзину (161).

Трудно сказать, что лучше удалось И. И. Дмитриеву: рассказ, легкий и непринужденный, живописная картинка дворянского быта или же сатирические портреты модной жены, дамского угодника Миловзора и обманутого мужа Пролаза. Портрет Пролаза особенно хорош: