Василий Пятов

Бутаков и Пятов вышли на улицу и полной грудью вдохнули прохладный и сырой воздух. По ту сторону Невы тянулся бесчисленный рой огоньков — это видны были Английская и Дворцовая набережные.

Внизу плескалась о камень вода. Желтый пунктир фонарей обозначал мосты и набережные. У тротуаров стояли извозчичьи пролетки, изредка мелькали фигуры прохожих.

— Вам далеко, господин Пятов? — осведомился Бутаков, — а то извозчика возьмем?

— Да как вам сказать, — не очень. Я остановился против Казанского собора на Екатерининском канале и, по правде говоря, с удовольствием прошелся бы.

— Вот удачно, — отвечал Бутаков, — и мне почти туда же, в Пассаж, и тоже большое желание прогуляться.

Они не спеша прошли по Николаевскому мосту, затем миновали адмиралтейство, и перед ними скоро открылся прямой, как стрела, Невский проспект… Ночь, тишина, пустынные улицы и сады Петербурга, желтый диск луны над спящим городом, слабый ветерок шелестит листвой в саду перед адмиралтейством. Бутаков и Пятов опустились на одну из садовых скамей.

— Каждый раз, когда речь заходит о судьбах нашего флота, — задумчиво сказал Бутаков, — я вспоминаю один эпизод. Во время осады Севастополя я командовал пароходо-фрегатом «Херсонес». Делал набеги на неприятеля, помогал нашим батареям. Но мне этого было мало, я попросил Нахимова послать меня на более опасный участок. И он мне ответил: «Нельзя-с. Вас нужно сохранить для будущего флота». Подумайте, ведь это прямой приказ!

— Будущий флот — это флот паровой, броненосный, — ответил Пятов. — Чтобы ему служить, надо…

— Надо выработать новую тактику, создать новые кадры, — подхватил Бутаков, — и я чувствую в себе силы для этого, но… Но дайте же мне сначала этот новый флот!…

— Я пробьюсь к генерал-адмиралу, — горячо ответил Пятов, — Россия должна первая начать изготовление брони по моему способу. Я могу приступить к делу хоть завтра.

Оба поднялись со скамьи и направились по Невскому проспекту. Разговаривая, они незаметно дошли до Казанского собора.

— Весьма рад был познакомиться с вами, господин Пятов, — сказал на прощанье Бутаков. — Остаюсь вашим покорным слугой. Спасибо вам от имени русских моряков.

Пятов с чувством пожал ему руку и взволнованно ответил:

— Это самая большая награда, ваше превосходительство. Я никогда не забуду нашей встречи…

***

На следующий день Пятов отправился в департамент мануфактур и торговли. Разыскав нужный стол, он протянул свои бумаги. Чиновник взял их и не спеша прочел вслух:

— «Прошение на привилегию»… «изобретены мною система газосварочной печи и катальной машины для выделки толстого железа на броню для плавучих батарей…»

Вскинув глаза на посетителя, чиновник с сомнением покачал головой и сказал:

— Ишь вы, батенька, куда вознеслись. Но принять прошение, конечно, можно. Однако придется обождать, пока их превосходительство это дело рассмотрит и даст ему законный ход. А их превосходительству докладывать будет их высокоблагородие господин надворный советник, которому я направляю ваши бумаги, как придет время.

— Господин коллежский регистратор, — с беспокойством сказал Пятов, — дело-то ведь срочное, государственное и не терпит промедления. Отечество в нем сильнейшим образом заинтересовано. Ведь вы только извольте вникнуть…

— Нужды в этом нет, господин… господин Пятов, — строго перебил чиновник, найдя в бумаге его фамилию,— никому не дозволено нарушать установленный порядок рассмотрения привилегий…

В морском министерстве чиновники сообщили Пятову, что увидеть генерал-адмирала — дело очень трудное и потребует много времени. В крайнем случае они брались провести его к начальнику одного из департаментов, намекая при этом, что такое одолжение с их стороны требует солидного вознаграждения. Пятов переходил из одной комнаты в другую, но к кому бы он ни обращался, все только разводили руками. «Ничего, сударь, нельзя сделать, доступ к генерал-адмиралу имеют очень немногие», — отвечали ему. «Что же делать? — думал изобретатель. — Неужели с самого начала я потерплю неудачу?» И он упрямо продолжал свой безнадежный путь, как будто каждый шаг приближал его к генерал-адмиралу.

— Если не ошибаюсь, господин Пятов? — услышал он неожиданно за своей спиной чей-то звонкий голос.

Пятов обернулся. Перед ним стоял румяный молодой офицер.

— Ну, конечно же, это вы и есть. О, да вы меня не узнаете?… — воскликнул он, заметив удивление на лице Пятова. — По чести говоря, это вполне естественно. Но у меня редкая память на лица. Вот я вам сейчас напомню. Это было зимой 1855 года. Я приезжал к академику Якоби с пакетом от генерал-адмирала, а потом пришли вы. Там был еще адмирал Чернявский. Ах, как я себя тогда глупо вел.

Он весело расхохотался.