Василий Пятов

Путятин с интересом рассматривал стоявшую на столе модель броненосного корабля, когда услышал неторопливый, внушительный голос Броуна.

— Что же вам сказать, сэр, по поводу этого письма? Думаю, что лучше всяких слов убедит вас в полной непригодности подобного проекта опыт. Учитывая, что исполнение вашей просьбы нельзя откладывать, я постараюсь организовать такой опыт в Лондоне, в Вульвичском арсенале. Адмиралтейство, надеюсь, нам в этом не откажет. Я попрошу завтра же утром приехать туда. Весь процесс изготовления и испытания брони будет осуществлен у вас на глазах…

На следующий день Путятин в сопровождении Сокольского и Глебова приехал в Вульвичский арсенал. После осмотра арсенала Путятину и его спутникам показали, как свариваются железные листы под паровым молотом. Затем осуществили сварку путем прокатки.

Наконец, остывшие броневые плиты, выпрямленные, аккуратно обрезанные со всех сторон, были представлены к испытаниям. Первые же разрезы выявили многочисленные непровары, пустоты и шлаковые включения. На полигоне обнаружилась картина еще более неприглядная. Стрельба производилась на расстоянии двухсот ярдов шестидесятифунтовыми снарядами. Обе испытываемые плиты после каждого выстрела оказывались пробитыми насквозь.

Сокольский был ошеломлен результатами испытаний. Он растерянно оглядывался по сторонам, как бы ища глазами причину неудачи, в которую он не хотел верить. «Пятов не мог ошибиться, — твердил он себе. — Так в чем же дело? Боже мой, как плохо. Теперь этот проект наверняка провалят в морском комитете». Но тут Сокольский вспомнил опасения Пятова, и мысли его неожиданно приобрели новое направление. «А может быть это и хорошо, что испытания не удались?— подумал он. — Англичане теперь не станут интересоваться этим изобретением?». Он искоса поглядел на Броуна и вдруг с удивлением поймал на себе его сосредоточенный, подозрительный взгляд. Впрочем, это был даже не взгляд, а какой-то мгновенный блеск, который тут же сменился обычным добродушием и спокойствием. Безотчетная тревога овладела молодым офицером.

Между тем Путятин был вполне удовлетворен испытанием. Пожимая на прощанье руку Броуну, он с улыбкой сказал:

— Я вам бесконечно признателен. Не сомневаюсь, что его высочество будет доволен вашим дружеским участием в наших делах. Заказ на броню, если не целиком, то в большей своей части, несомненно, будет размещен у вас.

— Надеюсь, сэр, что, познакомившись с моими условиями, вы передадите его мне целиком, — с поклоном ответил Броун, сияя своей обычной улыбкой.

Глебов так же с признательностью пожал руку Броуну, но Сокольский ограничился коротким и холодным поклоном.

***

Когда первому лорду адмиралтейства доложили о приезде Броуна, он только что вернулся из парламента. Лорд был не в духе. Закончившиеся в парламенте дебаты принесли ему много неприятностей. В палате депутатов оппозиция сделала ряд весьма опасных запросов о морской политике Англии и состоянии ее флота. Один из депутатов, например, спрашивал, в достаточной ли мере учло адмиралтейство уроки последней войны и, в частности, русской победы под Синопом. В запросе скрывался намек на боевую мощь русского флота. Правда, пока что этот флот технически значительно отстает от британского и русское морское ведомство еще только собирается приступить к строительству броненосных кораблей. Но какие могут быть гарантии на будущее? Лишь недавно английские офицеры на пирах праздновали кончину русского адмирала Лазарева, но, оказывается, радовались зря, — появился Нахимов и теперь уже говорят о Бутакове. А русские матросы? Да, гарантии на будущее нет.

Между тем оппозиция поспешила использовать пребывание в Лондоне генерал-адмирала русского флота, чтобы усилить недовольство политикой адмиралтейства. Оппозиция связывает этот визит с возросшей активностью России в деле броненосного судостроения, и парламентский секретарь адмиралтейства ничем не мог успокоить встревоженных депутатов.

Сведения, полученные неофициальным путем из Петербурга, говорили о том, что изобретательская мысль работала там необыкновенно активно, и опытного лорда никогда не покидало чувство враждебной настороженности и острого беспокойства, когда речь заходила о России. С таким же чувством следил он сейчас за деятельностью в Лондоне великого князя Константина Николаевича. В связи со всем этим визит Броуна, с которым русские установили тесные деловые отношения, был как нельзя кстати.

Когда Броун показался в дверях, лорд поспешил придать своему лицу самое беззаботное выражение.

— А, мистер Броун, примите мои поздравления. У вас цветущий вид, — сказал он, знаком предлагая посетителю кресло. — Жду новостей о ваших русских друзьях.