Василий Пушкарёв. Правильной дорогой в обход

Бенатов не простой ремесленник, у которого картины остаются просто пятнами, плоскостями, покрытыми краской, а искусный живописец, смотрящий на мир глазами сердца и души. Он – перевоплощая действительность – создает свой мир, запечатлённый собственным «Я». Художник этот прежде всего человек, т. е. чувствует человеческое страдание. Его «Материнство» – религиозно по содержанию и духу. «Нищая из Севильи», где на тёмном, почти чёрном фоне выделяется синее платье, оливковый тон рук, бледно-зеленовато-жёлтое лицо, а серо-лиловое рубище ребёнка, на руках матери, ещё больше увеличивает впечатление безмерной, беспросветной нищеты…

Остается сказать ещё несколько слов о пейзажах и натюрморты художника. Тут он становится реалистом и передает убогую жизнь вещей, их мистику, и вещи на его холстах приобретают, вдруг, значительность и ценность, которых не имели прежде и, перенесённые на полотно, они продолжают жить».

Встречаясь с Бенатовым в течение многих лет и зная его близко как художника и человека, я заканчиваю эту статью словами известного французского критика Шассина из «Revue Bleues»: «Как не сдержан Бенатов в своих действиях, как не скромен в суждениях о себе, мне кажется, что его душа, его мысль – соприкасаются с горными вершинами».

Июль 1996

Леон Гринберг

«Писал ли я Вам, кто я такой? Был в Киеве в доисторические времена магазин А.Я. Золотницкого, Крещатик, 23, против почты[219]. Четыре окна на улицу и посередине двуспальная дверь. Магазин был громадным и такое же большое, благоустроенное подвальное помещение. Принадлежал он моему деду, а потом моим дядьям. В 1919-м мой младший дядя, Яков Абрамович, почувствовал охоту к путешествиям и, через Одессу, поплыл в сторону Франции. Сумел он взять с собой один чемодан, и то лёгкий. В Париже старые деловые друзья помогли дяде открыть магазин, который он назвал «A la Vieille Russie». B 1921 году очутился в Париже и я и стал работать вместе с Яков Абрамовичем, одновременно занимаясь в Сорбонне. Дела магазина шли отлично; это было время, когда Америка процветала, когда американские туристы толпами ходили по парижским улицам и охотно тратили доллары, отягощавшие их карманы. Сегодня это кажется сказочным временем. Кроме американцев были у нас и другие верные клиенты: король Александр Сербский (которого убили в Марселе); король Густав V Шведский; король Фердинанд Румынский и особенно жена его Мария; король Фарук Египетский и другие коронованные дяди. Грета Гарбо, Марлен Дитрих, Шаляпин, Рахманинов, Александр Бенуа, Дягилев (и Сергей Лифарь). Полный список наших клиентов, мировых знаменитостей, был бы очень длинен.

Когда началась война 39-го года, всё изменилось. В 1942 году нам удалось, – с пустыми руками, как в 1919 году, – перекочевать в Америку. Там некий Александр Шеффер (Shaffer), венгерского происхождения, имевший с давних пор антикварный магазин, предложил нам войти к ним в компанию. Мы взяли новое, большое помещение на 5-й Avenue и открыли магазин под старым названием «A la Vieille Russie inc», хорошо уже известным по Парижу и коллекционерам и многим музеям. И в Париже, и в Нью-Йорке нам случалось организовывать выставки: икон; старинных драгоценностей; драгоценных табакерок; вещей работы Фаберже; редких автоматов и часов. Каталоги давно разошлись: имеются в Эрмитаже и в московском Историческом музее.

Магазин A la Vieille Russie, 781 Fifth Avenue, N.Y. существует по сей день и процветает. Я из него вышел лет 15 тому назад и вернулся в Париж. В декабре 1959 г. я закрыл парижский магазин и живу, ничего (почти…) не делая, по известному Вам адресу. Вот, в двух очень коротких словах, мой преждевременный некролог.

Это было написано Львом Адольфовичем Гринбергом 17 июля 1979 года в письме Марку Захаровичу Петренко в Киев. Конечно, это слишком короткий «некролог» для столь кипучей, разнообразной и в высшей степени плодотворной деятельности этого замечательного человека, полезной для наших музеев, библиотек, архивов и других учреждений культуры.

«Некролог» – пользуясь словом самого Льва Адольфовича, который отличался не только мягким, добрым характером, но и обладал добродушным юмором, часто к самому себе, конечно, был преждевременным. Он прожил ещё два года и умер 6 июля 1981 года совершенно случайно, при стечении нелепых обстоятельств.