Василий Шуйский

Оставалось одно — вернуть останки царя Василия на родину. Время для этого пришло только после смерти Сигизмунда III и начатой вслед за этим новой, неудачной для царя Михаила Федоровича, Смоленской войны 1632–1634 годов. Как королевич Владислав, ставший королем Владиславом IV, наконец-то понял, что ему надо отступить от претензий на обладание титулом русского царя, так и царь Михаил Федорович должен был признать свое поражение под Смоленском. Результаты Смоленской войны, закрепленные Поляновским мирным договором в 1634 году, позволили передать дело от кавалерии и пехоты к дипломатам и землемерам. Оба государства начали долгие и не всегда дружественные переговоры о новой границе. Но прежде направленному в Литву в 1635 году посольству боярина князя Алексея Михайловича Львова и думного дворянина Степана Матвеевича Проестева был дан тайный наказ: договориться о возвращении гробов князей Шуйских в Московское государство и не жалеть для этого никаких денег. Великие послы должны были «говорити с паны-радою», чтобы они передали королю Владиславу IV: «Судом Божьим лежит у вас в Польше тело блаженныя памяти царя и великого князя Василья Ивановича всея Руси, и по нашему християнскому закону пенья по нем и службы по святых отец правилом нет, лежит что един от убогих. И великий государь царь и великий князь Михайло Федорович, всея Руси самодержец, жалея о том своим государским милосердым обычаем, велел брату своему великому государю Владиславу, королю полскому и великому князю литовскому, по любви о том царя Васильеве теле с прошеньем говорити, чтоб его королевское величество для царского величества нынешние братственой дружбы то царя Василья тело велел отдати и поволил то ево тело отвести в Московское государство; а как королевское величество то учинит, и великому государю его царскому величеству будет в приятную любовь, и против того великий государь будет ему, брату своему, великому государю вашему, воздавати своею царского величества любовью». По посольскому обычаю, в наказе объясняли, как послы должны были вести переговоры. В том числе — как отвечать на ожидаемые московской стороной речи о добровольной выдаче в свое время королю князей Шуйских («царя Василья и братью его отдали сами»). С этим уже в Москве предпочитали не спорить. Послы же должны были еще раз напомнить о христианских чувствах: «Царя Васильево тело уж мертво, и прибыли в нем нет никоторые, и стояти королевскому величеству за то не за что… они, великие послы, говорят о том по приказу великого государя своего, жалея о том крестьянским обычаем, потому что царя Васильево тело лежит на пустом месте, и пенья над ним и помяновенья по нашему христьянскому закону нет никоторого, а государь был великой, помазанник Божий, и на пустее месте без помяновенья лежати ему не пригоже». Если же дело дошло бы до уплаты «казны» (а оно-таки дошло), то послам следовало действовать очень осторожно и увещевать панов-раду: «А того нигде не слыхано, что мертвых телеса продавать»[524].

Переговоры были начаты 24 апреля 1635 года и закончились, к удивлению и радости русской стороны, очень быстрым согласием короля Владислава IV. Канцлер Якуб Жадик и хорошо осведомленный в истории взаимоотношений с «москвою» Александр Госевский, не преминули напомнить: «А толко б де был Жигимонт король, и он бы никак тела царя Василья не отдал, хотя бы ему полаты золота насыпали, и он бы кости одной не отдал»[525]. Однако король Владислав IV проявил более гуманное отношение к останкам поверженного врага исключительно из соображений дружбы и союза с восточным соседом. Так русскому посольству князя Алексея Львова, используя безотказный восточный механизм «поминков» высшим чиновникам Речи Посполитой, удалось достичь того, чтобы прах Василия Шуйского упокоился с миром и подобающими почестями.