Василий Шукшин. Земной праведник

Не всякий художник мог высказаться с такой исчерпывающей прямотой. Но сама по себе эта декларативность была не свойственна творчеству Шукшина и впервые проявилась только в «Энергичных людях». В нем словно бы проснулся сатирик, под стать Маяковскому, имя которого носил театр, заказавший эту пьесу. Однако такая вот откровенность в сущности смутила главного режиссера А. А. Гончарова и заставила его несколько смягчить обличительный мотив – представить «энергичных людей» не особо опасными, заигравшимися в «хозяев жизни» шалунишками, жертвами неумеренной слабости к питию. Посылом к этому стала сама заложенная в пьесе театральность. Она состояла в том, что «антигерои», медленно и верно спиваясь, как бы впадают в детство и постоянно затевают какие-то ребяческие игры. В самый разгар попойки вдруг вылезают из-за стола, становятся гуськом и, курлыкая, махая руками «будто журавли», «летят на юг», или же, пристроившись за «паровозиком», толстяком-собутыльником, громко гудя, «едут во Владивосток». Эта смешная подробность, требовала отыграть ее на сцене со всевозможной изобретательностью – но она же позволяла исполнителям взглянуть на этих персонажей как на живых людей, не лишенных некого артистизма. Отсюда и пошел молодой режиссер Борис Кондратьев, руководимый Гончаровым. Словно бы в оправдание своей установки не очень-то клеймить «энергичных людей» Гончаров впоследствии ссылался на то, что он ощутил в авторском чтении «щемящую интонацию» «любви автора к своим героям и какой-то боли за них». Мол, «в пьесе этой шукшинской интонации не так уж и много, но в авторском чтении она была». Шукшин, занятый на съемках фильма «Они сражались за Родину», не мог принимать участия в работе над спектаклем, выпущенным только глубокой осенью 1974 года – уже без него.

Зато Шукшин успел поучаствовать в работе над спектаклем ленинградского Большого драматического театра и увидеть результат, полностью отвечающий его замыслу. Выступая на обсуждении спектакля после премьеры, он сказал, что именно эта постановка заставила его поверить в собственные силы и свою необходимость театру.

Второй пьесой, начатой вслед за первой в декабре 1973 года и нашедшей свое сценическое воплощение, была, строго говоря, не пьеса, а «повесть для театра», причем далеко не законченная «А поутру они проснулись». Такое название дала последнему произведению Шукшина редакция журнала «Наш современник», осуществляя публикацию в июне 1975 года. Трудно сказать, во что вылился бы замысел писателя в окончательной редакции, но в таком незавершенном виде – это своеобразный опыт социологического исследования в драматургической форме. Восемь человек просыпаются в вытрезвителе. Одним позарез нужно вспомнить, что же было накануне, «за что сюда упекли»? Другие относятся ко всему происходящему с полным равнодушием – первый раз что ли? Появление социолога с опросными листами подхлестывает память и в то же время вызывает раздражение: ходят тут всякие, бередят душу… Пьянство, безусловно, тревожило Шукшина, как социальное зло, и он явно хотел проанализировать, в чем его корни. В героях этой повести персонифицировались представители самых разных кругов – большинство было обозначено именно по социальному признаку: тракторист, электрик, урка, очкарик (стало быть, интеллигент). Был еще сухонький (видимо, пенсионер), нервный (может быть, инвалид), мрачный (кажется, спортсмен-тяжеловес). Шукшин не успел до конца определить концепцию повести, статус действующих лиц, да и сюжет в его драматическом развитии толком не просматривался. Но когда начался «шукшинский бум», все это не помешало нескольким театрам осуществить постановку, причем с жанровой и философски-нравственной стороны каждый режиссер решал этот спектакль по-своему – и все они были, в сущности, далеки от Шукшина с его тревогой и болью за выломившегося из «перекошенного» общества и пустившегося «во все тяжкие» человека.

Зато никто не спешил ставить повесть-сказку «До третьих петухов». Но не потому, что постановка потребовала бы очень сложной сценографии. Вокруг этого произведения накручивались слухи. Говорили, что сказка полна злободневных крамольных смыслов. Что, в сущности, это сатира на чиновно-бюрократическое советское общество. Что под видом чертей в ней изображены передовые посланцы западной экспансии, направленной против России и проникшей буквально во все поры общества, в том числе и в святую святых – церковь. А в образе Мудреца выведен кто-то из самых высоких руководителей государства.