Василий Темный

Это один из самых спорных вопросов новгородской истории. Согласно одной точке зрения, правом голоса на вече обладала только новгородская знать, главы больших семей и хозяева городских усадеб. Словом, те, кого источники называют «300 золотых поясов».

Другая точка зрения рассматривает вече как подлинно народное собрание. «Оно строилось по принципу полного должностного, административно-территориального (концы) и социального представительства и равных возможностей для участников отстаивать свои взгляды» (89, 183).

Любое историческое явление следует рассматривать с учётом особенностей менталитета людей той эпохи. Современному человеку, привыкшему к чёткости формул и обязательности бюрократических процедур, трудно представить себе стихию «древнерусского парламента». Новгородское вече не имело чётких организационных форм. Источники не дают сведений о каких-либо списках лиц, имеющих право голоса. Не существовало и единой процедуры обсуждения вопросов. Не велось каких-либо протоколов, записи речей. Даже подсчёт голосов, поданных за то или иное предложение, считался делом излишним. Единственная цель веча состояла в том, чтобы выяснить мнение по обсуждаемому вопросу собравшихся на площади новгородцев.

Принятие решения определялось не подсчитанным большинством голосов, а одобрительным криком собравшейся на вечевой площади толпы. Если крик сторонников и противников данного решения был примерно равным, в дело вступал «Божий суд» — драка на Великом мосту, носившая характер своего рода судебного поединка. Она велась по определённым правилам, нарушение которых вызывало всеобщее осуждение.

Ещё одним твёрдым правилом был запрет женщинам приходить на вече. Одной из причин запрета была перспектива перерастания народного собрания в драку между противостоящими группами вечников.

На вече собирались только свободные жители Новгорода. Однако решения веча были обязательными для всего населения Новгородской земли. В этом появлялась роль Новгорода как «старшего города», своего рода метрополии, управлявшей своими «колониями».

Сквозь внешнюю стихийность вечевых собраний просматриваются определённые «правила игры». Соблюдение этих правил придавало вечу легитимность, а нарушение, напротив, лишало решения народного собрания силы закона.

Законным считалось только то собрание, на котором присутствовали посадники, тысяцкие, представители всех пяти новгородских «концов» и всех слоёв населения Новгорода (89, 182). Постановление веча вступало в силу после утверждения новгородским архиепископом. Сам владыка на вече никогда не присутствовал.

Решение веча оформлялось в виде грамоты, скреплённой печатями посадников, тысяцких, а в некоторых случаях и архиепископа. Вечевые грамоты готовились и хранились в находившейся на площади вечевой избе.

Кто управлял вечевой демократией?

Отсутствие ясных сведений об устройстве новгородского веча породило два взгляда на его значение. Одни историки считали вече образцом средневекового «народоправства», другие представляли его как инструмент, с помощью которого местная знать решала свои проблемы.

Князь без княжества

В XI — начале XII века в Новгороде правил князь-наместник, присланный из Киева. Новгородцы платили дань киевскому князю. Иногда князь-наместник отказывался подчиняться своему киевскому сюзерену и начинал с ним войну. Однако это было исключением из обычного порядка.

Рост экономического и политического значения Новгорода и одновременное ослабление Киева привели к ликвидации старой системы. Начиная с 1136 года новгородцы стали сами избирать себе князя, приглашая на эту роль кого-либо из авторитетных Рюриковичей. Князь служил Новгороду «на постоянной основе», а не «по совместительству». Иначе говоря, это была его основная работа. Он старался выполнять её добросовестно. В противном случае новгородцы могли «разорвать контракт» и пригласить другого князя.

Служба Новгороду была почётным и доходным делом. Однако усидеть на шатком новгородском столе было чрезвычайно сложно. Подсчитано, что за первые сто лет новгородской вольности произошло около тридцати переворотов (89, 183).

Некоторые князья так срастались с новгородской знатью, с её делами и заботами, что становились как бы почётными гражданами города. После кончины их удостаивали высшей почести — погребения в стенах новгородского Софийского собора. Там в 1178 году похоронили любимого новгородцами князя Мстислава Безокого, а в 1180-м — Мстислава Ростиславича Храброго. Там мечтал быть похороненным и знаменитый сын Мстислава Храброго — князь Мстислав Удатный (124, 122).

Частая смена князей после 1136 года происходила на фоне сохранения (или даже усиления) их властных полномочий (89, 85). Издавна новгородский князь был не только военным предводителем. Он судил и примирял конфликты между «золотыми поясами». И в этом смысле он был необходимым элементом новгородской политической системы. Без него бояре разрушили бы город своими распрями.

* * *