Василиса Премудрая. Нежная жуть в Кощеевом царстве (СИ)

И повозка, и кони, и даже ворон, ждали нас там, где их оставили поутру. Никто не осмелился приблизиться к Кощеевой собственности.

Кони, не расседланные, не накормленные, не вычещенные, выглядели вполне довольными жизнью. И ворон приветливо каркнул, встречая нас все так же сидя на облучке.

Я не удивлялась.

И даже когда в ворота влетел всадник в дорожном костюме и плаще цветов Десятого государства — синего и белого, я упрямо не удивлялась.

Ну в самом деле, ничуть не удивительное же явление совершенно не неожиданной персоны.

А когда Кощей поравнялся со мной и зачем-то придержал за руку, выступая вперед, спорить не стала и даже за спину его спряталась на всякий случай. Потому что не было у меня опыта общения с разъяренными, злыми ведьмами, зато у Кощея имелся. Пусть печальный и закончившийся его смертью, но хоть какой-то.

Моревна была в ярости. Она стремительно спрыгнула с коня, отчего длинные ее волосы, удерживаемые лишь очельем, красиво взметнулись в воздух и засияли жидким золотом в отсветах огней, щедро освещавших дворцовую площадь. Красота царицы издалека казалась безупречной, вблизи — увядающей.

Налетев на нас золотым вихрем, Марья резко замерла на расстоянии трех шагов, будто в невидимую преграду уперлась.

— Ты… — прохрипела она, с горячей ненавистью глядя почему-то на меня. — Ты поплатишься!

— Нет у нее перед тобой долгов, чтобы их закрывать, — холодно ответил Кощей и в голосе его, в закаменевших плечах и прямой спина мне виделся тот, прежний, еще проклятый царь Тринадцатого государства. Обокраденный и от того бедный на эмоции. — Но свой передо мной дог, вижу, ты платишь исправно.

— Не думал, что обряд в две стороны работает, — хмыкнул Тугарин, вставший по правую сторону от меня, на шаг позади Кощей, — приятно удивлен.

— Так не может быть, — прошипела Марья, выискивая на моем лице подтверждение ее надежд, — не должно. Это нечестно!

— Тебе ли говорить о честности? — зло спросил Горыныч, по примеру брата, он остановился по левую от меня сторону.

Единственное, что я сейчас понимала: снятое с Кощея проклятие как-то навредило Моревне. А как, почему, и что теперь будет — вопросы, на которые ответа у меня не было…

Марья дрожала, от злости, от обиды, от крепкой уверенности, что наказание настигшее ее — несправедливо. Она сжимала кулаки, кусала губы и ее глаза, почти потухшие, уставшие, затравленно бегали. Она разрывалась между нами, между необходимостью ненавидеть меня и молить Кощея о прощении.

— Я понимаю, что виновата, — начала она неловко, решив на время позабыть обо мне.

— Хочешь просить помощи? — удивился Кощей. — У меня?

Судорожный вздох и нервный, дерганный кивок.

Змеи переглянулись, пораженные и возмущенные ее наглостью, государь же обернулся ко мне и легко, даже как-то играючи, переложил всю тяжесть на мои плечи:

— Ну что ж, Василиса, твое слово?

— Что? — опешила я и в то же самое мгновение Марья вновь взорвалась.

— Девчонка не имеет права меня судить!

— Имеет, это право дал ей я. — сухо ответил Кощей и обратился ко мне, чуть нетерпеливо проясняя переданную мне ответственность. — Скажешь, чтобы простил и помог, я помогу. Если считаешь, что прощения ей нет, мы уйдем.

— А если не помочь…она?

Кощей равнодушно пожал плечами. На Марью он больше не смотрел, не сводя глаз с меня.

— Лишится магии. Возможно умрет.

Мне хотелось топнуть ногой и заявить, что это несправедливо и нечестно, как совсем недавно то же самое сделала Моревна. Покосившись на царицу, я встретила ее напряженный, горящий взгляд и быстро отвернулась. По спине холодной волной прошлись мурашки — жутко выглядела разъяренная ведьма, с трудом смиряющая свою злость едва теплящейся надеждой.

— Почему я должна решать? Она же вас прокляла. — спросила я, не желая принимать решение. Только не такое.

— Нет у меня желания в твоих глазах быть жестоким. — просто ответил Кощей. — Сам я ее не прощу, но если ты повелишь…

— А по-вашему это не жестоко? Заставлять меня делать выбор? — огрызнулась я. Если придется, я готова была ругаться, прямо здесь и сейчас, на глазах у вывалившихся из замка на лестницу людей, желавших убедиться, что Темный царь точно покинул их земли. Но уж никак не решать за Кощея его судьбу. Что будет чувствовать он, если я пожелаю спасти Марью? Как сможет помогать той, что убила? Я не могла…

— Василиса.

— Она вас прокляла. Убила тоже она. И ответ держать должна только перед вами, — мотнула я головой не желая его слушать. — И только вам решать готовы ли вы ее простить.

Марья, побелевшая и почти неживая, смотрела на нас, но не решалась больше прерывать.

— И если я не прощу? — напряженно спросил Кощей, заглядывая мне в глаза. Было что-то такое в его взгляде, что не давало мне отвернуться.

— Ваше право. И я не могу и не буду вас осуждать. — я все еще слишком хорошо помнила как холодно мне стала после сказа его о первой страшной смерти и хорошо понимала, что права осуждать у меня просто нет.

Уж не знаю чего я ждала, но совсем не того, что случилось.