Василиса Премудрая. Нежная жуть в Кощеевом царстве

Лица Змеев, пытавшихся осмыслить неожиданную информацию я решила считать наградой за все мои злоключения и невзгоды.

В этот счастливый час, на исходе дня приключилось две победы. Не очень значимая победа Кощея над богатырем, и моя блистательная — над мировоззрением двух чешуйчатых братьев.

Илья уезжал один, оставив Марьку мне.

Я порывалась спуститься, чтобы хоть раны богатырю помочь перевязать, но меня не пустили. Боялись, видимо, что вскочу на могучего коня да и ускачу от них в алеющий закат.

— Сам справится. — проворчал Горыныч, все еще не сумевший представить, как я, в образе исконной царевны, во всех своих сарафанах, с косой да в кокошнике, пытаюсь стрелять из лука. Ну не мог он помыслить, что для этого я в мужскую одежку наряжалась и волосы туго заплетала, чтоб не мешались.

Чтобы я не рыпалась, пока Илья у ворот возится, Тугарин на всякий случай меня за плечи приобнял. И стояла я бледная, растрепанная, с не до конца отмывшимися разводами чернил на лице, в чужом, не по размеру подобранном платье, и смотрела как от ворот, вдаль по дороге уезжает моя надежда на спасение.

И горевать по этому поводу не думала.

Только…странно немного было. Если Кощей даже с Ильей Муромцем справиться в силах, то что же за беда в его жизни приключилась, которую он сам побороть не может?

И если не может он, то кто сказал, что смогу я?

Глава 5. О змеях, родственниках и угрозах

Домовые оказались неуступчивыми, упрямыми, неподкупными… просто невообразимо верными. Настолько верными, что мне становилось грустно от их молчаливого укора.

На все провокационные вопросы они отмалчивались, а когда я заговорила о варварских условиях труда, и о том, как сложно, должно быть, приходится им без простой человеческой благодарности, вручили пирожок (видать, чтобы замолчала уже) и выставили вон из кухни.

Я бы, наверное, обиделась, но пирожок оказался слишком вкусным.

Уж чего у домовых было не отнять, это дара так сговориться с продуктами, чтобы приготовленные из них блюда были диво как вкусны.

И пирожок, выданный мне на дорожку щедрой нечистью поражал воображение вкусом. Я поняла это с первого укуса и все не решалась сделать второй, осознавая, что за ним непременно последует третий, а там и до четвёртого недалеко, а за четвертым пятый, и в итоге пирожок кончится. Момент этот я пыталась отсрочить до последнего, бездумно бредя по открытой галерее, что тянулась вдоль полюбившегося мне сада. Заросший, одичавший, поражающий воображение не хрупкой красотой нежных цветов, но сокрушительной стойкостью упрямых сорных трав и лохматых, неуступчивых кустарников, он был прекрасен.

Любуясь этой естественной красотой, я совершенно неожиданно наткнулась на одну крохотную, совершенно невозможную неправильность: на ступенях беседки, почти неразличимой за укрывавшей её зеленью, сидел Кощей. Опутанная плющом, спрятанная за высокой травой и нависшими, тяжелыми ветвями деревьев, она вросла с этот сад, стала его частью. И Бессмертный, потревоживший этот сонный покой, казался неуместным, вызывающим и слишком заметным, в зеленой, дремучей гармонии.

Неизменно утомленный, даже изможденный, он сидел там, совершенно один и ничуть не казался страшным. Скорее потерянным. Обломок камня в траве.

— И все же, тощий совсем. — неодобрительно пробормотала я.

Змеи заботились о своем государе, как могли, искренне хотели помочь, даже составили какой-то своей план для этого. Правда, так и не признались до сих пор какая роль отведена мне… Кощей был им дорог, но на явное желание своего царя умереть от истощения они почему-то закрывали глаза. Будто бы это их ничуть не заботило. Непонятное проклятие занимало все думы братьев, не оставляя места для такой мелочи, как плохой аппетит и больной вид государя.

Зато, как выяснилось, это заботило меня. Ну не было во мне силы пройти мимо человека…ммм, нечеловека, кажущегося таким голодным.

Крепче сжав пирожок, безрассудно соскребя остатки смелости со стенок своего трусливого нутра и загнав подальше панические мысли, я направилась к Кощею.

Мне бы хотелось, чтобы шаг мой был уверенным, но глупый страх не давал этому сбыться и приближение моё, почти сразу замеченное Бессмертным, без всякого стеснения можно было назвать — неловким подкрадыванием.

Кощей молчал. И я молчала. Молча дошла до беседки, робко присела рядом с ним, с запоздалым ужасом осознав, что места для нас двоих маловато и я, в общем-то, задеваю его локтем. И нервным, дерганным жестом располовинила пирожок. Больший, не надкусанный кусок протянула Кощею.

Щедрость мою он встретил с подозрением. Выразительно приподнятая бровь чуть не сгубила моё самообладание, но я выдержала это испытание с достоинством:

— Вам кушать надо.

— Полагаешь?

— Ну… — я кашлянула, — говорят, от длительного недоедания можно умереть.

— И?

— Если по вам судить, то вы очень давно голодаете.