Василиск

И вот прошло уже два десятка лет, а черти еще функционируют. Ребята рассказывают, что для них любая поломка — радость. Черти разбирают брошенные машины, выискивают подходящие запчасти. Да и сами освоители частенько подбрасывают им всякую ненужную электронную мелочь: у чертей все идет в ход. А взрослым забава… А детям? Опять этот навязчивый вопрос. Ну хорошо, примем банальное определение: взрослый тот, кто забыл о детстве, тот, кто разучился удивляться. Но тогда это просто болезнь, выброс из нормы, флуктуация. Если в качестве рабочей гипотезы допустить, что у нормального человека детство как способ восприятия мира вообще не кончается, тогда ребенок — эталон нормальности. И здесь, на Марсе, и на спутниках, и на Луне работают дети. Тридцати и пятидесяти лет, дело не в возрасте, ибо попадают туда абсолютно нормальные люди…

Нури полюбовался выстроенным силлогизмом и заснул. Впервые за эти дни он спал без сновидений, а утром реализовал право, данное Советом, — послал на Землю личную радиограмму. К полудню Нури уже вернулся к энергетикам на четвертую станцию освоения.

— Вам понравилось у нас, Воспитатель? — встретил его Мануэль. Кубинец весь светился улыбкой. — Для нас радость видеть вас вторично. Я извещу ребят?

— Не стоит. Сегодня вечером ты поможешь мне. Я хочу поставить опыт. То, что раньше называли следственным экспериментом. Кроме тебя, об этом никто знать не должен.

Мануэль улыбался, но Нури видел растерянность в его улыбке. Как это Олле называл свои лекции: уроки раскованной мимики? Ребята чисты в мыслях и не в состоянии носить маску безразличия.

— Я вынужден так поступить, — преодолевая неловкость от своего тона и слов, сказал Нури.

— Втайне от всех?.. Ваше право, Воспитатель. — Мануэль рассматривал шнуровку своих ботинок. Нури крякнул.

— Ну как тебе объяснить… — пробормотал он. — Это нужно, чтобы не гибли больше. И я вынужден… В конце концов жизнь важнее этики.

— Не надо об этике, — сказал Мануэль. — Я помогу вам. Что нужно сделать?

Вечером после захода солнца Нури сидел рядом с дежурным по безопасности, рассматривая круговую панораму — рельефную карту окрестностей. Поворотный пульт дежурного стоял на возвышении посередине круглого зала, и прямо на полу во все стороны расходились макеты коттеджей поселка, а там, где начинались стены, низким бордюром было обозначено опоясывающее поселок кольцо — имитация основания снятого купола. К стенке-кольцу были приткнуты синие прямоугольники вездеходов, и такие же прямоугольнички двигались по рельефной стене, неся на себе зеленые огоньки: освоители съезжались к поселку.

С момента прилета на Марс пояс безопасности с передатчиком носил на себе и Нури. Система безопасности позволяла вести наблюдение за местом пребывания каждого члена экспедиции и обеспечивала двустороннюю связь, которой, кстати, никогда почти не пользовались.

Было хорошо видно, как, оставив у стенки квадратики вездеходов, зеленые огоньки двигались по улице поселка сначала к душевым и роились там, потом к столовой и разделялись по четыре. Ну да, подумал Нури, столики на четверых.

Дежурный, с любопытством поглядывая на Нури, что-то писал. Нури краем глаза смотрел, как к границе поселка, за коттеджами, вне дороги движется зеленый огонек. Интересно, заметит дежурный или нет?

Дежурный резко повернулся вместе с пультом. Заметил. И нажал кнопку связи.

— Я ДП. Кто в одиннадцатом секторе?

— Я, Мануэль. Все в порядке — прозвучало в зале.

Конечно, это Мануэль. Он и должен увести чертей из поселка, пока все ужинают. Нури нашел на панораме батарею радиаторов и мысленно увидел, как выпущенные черти ковыляют к ней, спеша получить свою долю излучения.

Мануэль, зеленый огонек, вернулся к центру поселка и одиноко застыл возле кольца выводной шахты. «Это я должен был сделать сам, — запоздало подумал Нури, — сам должен был увести чертей».

Огоньки по одному начали собираться у шахты. Сейчас освоители уже, наверное, молчат и ждут. Ждут привычного развлечения. Сколько их там? Нури обшарил взглядом панораму. Еще мгновение. Все! Один огонек отделился, и вот он быстро движется к стене.

Дежурный придвинул к себе микрофон, взглянул на Нури.

— Не надо. Кто-то пошел привести чертей. — Нури отодвинул кресло и вышел, перешагивая через домики. «Ну что ж, можно считать доказанным… — подумал он. — Вот так, значит, и бывает. Кто-то идет и приводит…»

На ступеньках сидел Мануэль.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — Нури спустился, присел рядом.

— О Земле, — сказал Мануэль. — Мы здесь всегда думаем о Земле.

Нури грустно усмехнулся. Эти же слова когда-то он сказал Сатону. Уже тысячи живут в космосе. И пусть их будет миллионы, всегда во веки веков люди будут думать о Земле…

— Вы знаете, я ведь еще и гидролог. — Мануэль протянул конверт. — Здесь заявление. Я прошу перевести меня в седьмую экспедицию. Делать что-то тайком от товарищей я не могу… Я прошу вас, Нури Метти, передать мое заявление в отдел кадров управления освоения Марса.

Нури Метти. Он уже не говорит: Воспитатель Нури. Все правильно, но, кажется, он не научил их прощать…