Васильки (СИ)

Ваня к старику прижался, плачет и слёзы не вытирает.

- Плачьте, Ваня, плачьте. Легче будет.

А слёзы льются и не кончаются. У Давида Моисеевича сердце от такой картины разрывается.

- Ваня, вы мне как сын. Не расстраивайте старика. А если жив Вася, так найдётся.

Вздохнул Иван глубоко и решил, что стоит жить. Ведь сердце его говорит о том, что ходит по этой земле Васенька. И надо его искать.

========== Глава 7. ==========

        Полетели дни чёрные, беспросветные, в горе горьком, в тоске глубокой. Внешне держался Ваня. Обещал он Давиду Моисеевичу, что будет заниматься. Да и самому ему совесть не позволяла занятия бросать. Знал Ваня и благодарен был профессору за всё, что он для него сделал и душу в него свою вложил. Пробовал Ванечка Василька искать. Да как вести поиски, если ни фамилии он его не знал, ни отчества, никаких сведений о нём не было. Всё, что смогли сделать в полицейском участке, - фоторобот составить, да в розыск подать. Сначала Ваня надеялся, что найдётся скоро Василёк. Но в участке ему ничего нового не говорили, а потом и вообще объяснили, что дело это безнадёжное. В тот день у Вани в душе что-то умерло.

Постепенно душевная боль притупилась, но тянула грудь и ныла ежедневно. Соки жизненные высасывала. Так Иван от своего горя и не оправился полностью. Не мог забыть Васю. Ни на кого не глядел, на знаки внимания не отвечал, и через два года все его окрестили  бессемейным.

Ваня за это время совсем обтесался, чисто городской стал. Но деревню свою не забывал. Так же приезжал к бабке Матрёне и помогал по хозяйству.

К пятому курсу Ваня уже возмужал, превратился в статного и видного мужчину, от которого взгляд было невозможно отвести. По окончании консерватории пригласили Ивана в местный театр оперы и балета служить.  Премьера «Онегина» с Ваней в роли Ленского вышла триумфальной. Все газеты об этом писали. И решило руководство театра Ивана на стажировку в Италию послать. Ваня как один из претендентов в Москву на прослушивание поехал. Столицу посмотрел, комиссию поразил своим голосом и право стажироваться в «Ла Скала» получил.

В Милане группе из молодых певцов обрадовались. Приняли русских певцов и певиц хорошо. А Ваня так и сразу там приглянулся. Высокий, красивый, с золотым голосом и непонятной грустью в глубине чёрных глаз. Загадочная русская душа. Директор «Ла Скала» всё старался её разгадать. Слишком уж ему нравился молодой мужчина, от голоса которого всё замирало вокруг.

- Миа кяра, вы сегодня особо задумчивы. Как же вы графа Альмавива будете петь?

Ваню учили подавать образ, играть, не фальшивить душой. Итальянцы слыли требовательной публикой. Им нужен был напор, буря эмоций на сцене.

- Сеньор, - отвечал Ваня, - я сейчас настроюсь, и всё будет, как вы хотите.

- Этого не я хочу, - втолковывал ему директор, - этого зрители хотят. Помните, они в своё время даже освистали великого Марио Дель Монако. Вы должны быть искренни на сцене, никакой халтуры. Предельная самоотдача, вот, что от вас требуется. Люди приходят слушать оперу, наслаждаться великой музыкой, слушать вас. Они платят за это деньги. Уважайте своего зрителя.

Ваня не пропустил ни одного спектакля, что давали в «Ла Скала». На них стажёров пропускали бесплатно.

По окончании стажировки (а длилась она один театральный сезон) решил директор концерт дать, и чтобы в нём русские певцы участвовали. Ваня три арии пел. Блистал на сцене, срывая бурные аплодисменты зрителей. Он и граф Альмавива, и герцог Мантуанский, и Марио Каварадосси. Галёрка рыдала от восторга. Иван потом сидел в гримёрке и принимал цветы. Букеты несли, не переставая. И вдруг видит Ваня – васильки. Целая охапка. У него сердце из груди чуть не выпрыгнуло.

- Кто васильки передал?

В коридор выскочил, по сторонам оглядывается. Смотрит, стоит юноша. Худенький, стройный, гибкий как лоза. Волосы шоколадные. Подбежал к нему Ваня, в глаза заглядывает. А они чисто васильки. Молчит Иван, только слёзы по щекам текут.

- Васенька…

А юноша будто ждал, что имя его назовут. Прижался к Ване и всхлипывает.

- Ваня.

Иван руки и не размыкает. Обхватил своё видение и молится, чтобы всё это правдой оказалось. Гладит по волосам шёлковым и шепчет:

- Живой. Я знал, что ты живой.

Как их ноги донесли до гримёрки, так они и не поняли. Только очнулись на стуле. Ваня сидит и держит на коленях счастье своё васильковое.

- Как же так? Где ты был так долго?

- Родители мои нашлись. Выкупили за огромные деньги. Цыгане на такое богатство позарились. Меня в тот же день продали. А я тогда уже и ходить не мог. Думал, что последние дни доживаю.

- Где ж ты теперь живёшь?

- Здесь, в Риме. Вот прослышал о концерте с русскими артистами, афишу с твоим именем увидел и в Милан приехал.

Млеет Ваня от счастья необъятного, смотрит в глаза необыкновенные.

- А родители твои кто?

- Не скажу. А то ты меня любить не будешь.

- Глупый. Я тебя до боли люблю.

- А я думал, что ты меня давно забыл.

- Васенька, отлупил бы тебя, да рука не поднимется.