Васёк Трубачёв и его товарищи

С тех пор как Вася пошел на поправку и ощутил под солдатским одеялом обе ноги, в палате как будто наступил праздник. - Да... задал я тут работы докторам, это верно, - говорил товарищам Вася. Благодарная и смущенная улыбка растягивала его большой рот, на худых щеках появлялись ямочки. Только не напрасно они хлопотали. Я - боец, все мои мысли на фронте. Вася вытягивал худые, длинные руки и пробовал мускулы - Теперь бы только встать скорее! А что, не говорили врачи, когда встану? Про меня то есть, когда, значит, на выписку? - жадно вглядываясь в лица товарищей, спрашивал Вася. - Лежи уж, какая тебе выписка... Чуть живого из операционной принесли, а он - выписка... - добродушно ворчал Егор Иванович. - На все, брат, и терпение и время требуются. - Нет у меня терпения, это верно, - соглашался Вася. - Еще мой командир, бывало, перед боем положит этак мне руку на плечо и скажет: "Терпение, Вася!" А я еле на месте стою, все поджилки у меня ходуном ходят... Эх, вот командир был, насквозь каждого человека видел! - Да что за командир-то? Весь твой разговор к нему сводится. Герой, что ли? - откликается молодой, безусый боец, только недавно прибывший в госпиталь. - Герой! - убежденно говорит Вася. - Я с ним недолго находился, но на всю жизнь его запомнил. Особенный человек. Людей жалел, а о себе не думал. Один раз в бою ранило его осколком в плечо - так он до конца боя никому ни слова не сказал. Терпеливый! Кто его знает, как он терпел. Рождаются же такие люди! - Вася глубоко вобрал воздух и замолчал. - Бывалый, видно, командир, с выдержкой, - сказал кто-то в палате. - Да не так-то бывалый - молодой еще, только виски седые. На глазах у нас поседел командир наш... Было это в одном селе, - снова начал рассказ Вася. - Только что выбили наши оттуда фашистов. И мы, значит, подошли как раз. Видим - там изба горит, там другая, сараи пылают... Идешь - в лицо тебе жар, и люди тут же убитые валяются... А зима, мороз! Кровь на снегу так и дымится. Живых не видно, только женщина одна бежит к нам навстречу. "Миленькие, - кричит, - голубчики! - и на пожарище рукой машет. - Дети наши в школе горят, весь народ туда палачи согнали и подожгли!" Мы - к школе. Л от школы уже одни стропила остались да головни валяются. Ну, всех за сердце взяло. Постояли мы, сняли шапки. Потом разошлись. А командир до утра не приходил. Бойцы говорили - всю ночь он просидел один на этом пожарище. А вышли мы утром из села - глядим, виски у него седые, словно иней на волосах осел. Молодой боец, сосед Васи, беспокойно заворочался на койке. - Э, встать бы скорее! Душа у меня горит, когда я такое слышу, - сказал он, отворачиваясь к стене. Раненые с сочувствием оглянулись на него, и Егор Иванович, понижая голос, спросил: - А ты, Вася, говорил, у него своя семья погибла? На родине, что ли? - Да, говорили хлопцы, семья у него была, дети.. Только он про своих молчит. Сядет, бывало, с нами к огоньку, про всех расспросит - у кого жена, у кого мать. Фотографии поглядит, а про своих - ни слова. И мы молчим - страшно человеку душу разбередить. Так пошутит он с нами, попьет чайку и начнет рассказывать, как после войны жить будем, как коммунизма достигнем. Встанет перед нами мирная, счастливая жизнь, и такая ненависть к фашистам за сердце возьмет, что в бою каждый за десятерых бьется... Какой человек был! Кто его знал, тот не забудет. Вечный человек! Глаза у Васи делались большие и ярко блестели. Постепенно любовь Васи к своему командиру передалась и его слушателям; судьба Васиного героя волновала всех раненых. Но судьба эта терялась в снежном поле, где выдержала тяжелый бой 4-я батарея. - Подобрали меня наши люди. Может, и его нашли Толь ко вот фамилии его я никогда не спрашивал, ни к чему как-то было. "Товарищ комбат" да "товарищ комбат"! Если б из нашей части кого найти, может, знают, - говорил Вася. - Трудно искать, если из части своей выбыл. Война - это бурное море, вздыхал сосед по койке. - Живого или мертвого - найду! - упрямо и тоскливо говорил Вася. - Мне бы встать только. - Он тихо шевелил под простыней ногами. - А на фронте буду - рассчитаюсь с фашистами! Все им припомню! Красноармейцы сочувственно глядели на бледное безусое лицо, на тонкие мальчишеские руки, перебирающие край простыни... Вася ждал ребят. Их давно не было, а ему хотелось поделиться с ними своей радостью, рассказать о своих надеждах, о том, что он, Вася, скоро встанет и попросится в самый горячий бой. Никто не умел так сочувствовать Васе, слушать с таким восторгом, никто не умел так понимать и разделять мечты комсомольца, как ребята. Неведомый Васин герой - бесстрашный командир вставал перед ними во весь рост, напоминая то Митю, то учителя, то Степана Ильича. И, присев на табуретках около Васиной кровати, они, в свою очередь, в сотый раз пересказывали молодому бойцу все, что видели и пережили на Украине. - Не один у нас герой - весь наш народ герой, - вмешиваясь в их жаркую беседу, басил из своего угла Егор Иванович. Поджидая своих друзей, Вася поминутно взглядывал на дверь. - Придут! - утешала его Нина Игнатьевна. - Об операции они уже знают, а проведать прибегут. А впрочем, с дежурством у них что-то неладно последнее время. Все больше девочки приходят. Ведь к ним директор бывший приехал, дом под школу будут ремонтировать. Вот и хлопочут. Ты не скучай, прибегут! Но перед обедом забежала одна Лида. Узнав от нее, что все заняты на работе, Вася сначала опечалился, потом расспросил обо всем и, загоревшись общим настроением ребят, сказал: - Эх, и я бы сейчас вам помог по-комсомольски!