Васёк Трубачёв и его товарищи

Было уже поздно, и Васек, выйдя от Лиды, решил забежать за тетей Дуней. - Скоро начнутся темные вечера. Тебе придется каждый день тетю Дуню встречать, - предупреждал его когда-то Саша, - она в темноте плохо видит. - Я один не смогу каждый вечер, придется нам всем по очереди, - серьезно отвечал Васек. - Ну что ж, будем по очереди, - соглашались товарищи. Заботиться о тете Дуне каждый считал своим долгом - ведь это она первая приняла их, когда они вернулись с Украины. Сегодня, выйдя из освещенной комнаты Лиды, Васек словно ослеп в темноте и сразу сильно забеспокоился: - Побегу, ребята! Прощайте! До завтра! Тетю Дуню он встретил по дороге. Она шла посреди мостовой, неуверенно переставляя ноги в тяжелых башмаках. Васек бросился к ней, радуясь, что они пойдут вместе по темной, неприветливой улице, что вместе откроют дверь запертого дома и войдут в свой теплый, уютный угол. - Осенью я всегда тебя встречать буду. А когда не смогу, то ребята по очереди, - сказал он, беря ее за руку. По тетя Дуня вдруг запротестовала: - Это что еще удумали? За руку будут водить! Нашлись умники! - Да ведь ты поздно с работы идешь, - растерялся Васек. - Когда полагается, тогда и иду. Скакать не скачу, и опрометью бежать мне нечего. А у вас занятий и без меня хватает... Какие провожатые нашлись! Васек засмеялся: - Храбрая ты, тетя Дуня! - Закалилась. Не время себя распускать. Вот и насчет слез тоже. Правильно отец твой пишет: слеза не помощник, против нее тоже закалку надо иметь! - Ну вот! - обрадовался Васек. - Значит, не будешь больше плакать? - Нипочем не буду. Ни к чему это. Характер у меня твердый, трубачевский! с гордостью сказала тетя Дуня. Васек улыбался и, поддерживая тетку, незаметно направлял в темноте ее неуверенные шаги. Они подошли к дому. Васек нагнулся, чтобы взять под крыльцом ключ, но ключа не было. - Никак не найду ключа, - сказал он, шаря в темноте руками. - Ищи, он на своем месте должен быть, - забеспокоилась тетя Дуня. - Может быть, мы забыли его в двери? - предположил Васек и взбежал на крыльцо. Дверь оказалась запертой изнутри. - Батюшки! Ведь, кроме своих, никто не знает, где мы ключ кладем. Кто же это? - прошептала тетя Дуня. Васек крепко подергал ручку. Наверху раздался скрип отворяемой двери, и по ступенькам дробно застучали, чьи-то шаги. Дверь широко распахнулась, и на пороге стала девушка. Она была в шинели, без шапки, короткие волосы пушистыми прядями покрывали жесткий воротник. - Таня! - вскрикнул Васек. - Родные мои, милые!.. - зазвенел знакомый девичий голос. Тетя Дуня прижалась лицом к Таниной шинели: - Доченька!.. Таня обнимала тетю Дуню, целовала ее волосы, морщинистые щеки... Потом прижала к себе Васька. В маленькой кухоньке ярко загорелась лампа, зашумел чайник. Таня, похожая на молоденького красноармейца, сидела за столом в военной гимнастерке. Васек глядел в ее карие глаза с золотистым блеском и не узнавал прежнюю Таню. В глубине этих знакомых с детства глаз таилась непривычная суровость, около румяных губ залегла глубокая складка. Васек не знал, откуда Таня пришла, где живет и как борется с врагами. - В землянке живешь, Таня? - шепотом спросил он, припоминая все, что слышал о другой девушке-партизанке, о подвиге которой прочитал им однажды Костя. - В лесу? Таня кивнула головой, сузила глаза: - Огромные леса у нас, Васек! И не знала я, что есть такие чащобы на свете. Тетя Дуня тревожно взглянула на нее: - Батюшки! В чаще и волк заесть может! Васек и Таня улыбнулись. - Фашисты хуже волков, - обнимая ее за плечи, сказала Таня. - А фашисты где ж там тебе встречаются? Поодиночке ходят или скопом? испуганно спросила тетя Дуня, силясь понять, что делает Таня в густом лесу, где воют волки и бродят двуногие звери - фашисты. - Да не они мне встречаются, я сама их встречаю, - блеснув глазами, усмехнулась Таня. - Батюшки!.. - прошептала тетя Дуня, вытирая платком покрасневшие глаза. Какой задор в тебе развился! Девчонка ты молодая... убьют ведь, искалечат... - Мы их больше побили! Пухлые губы Тани вдруг крепко сжались и стали тонкими, твердыми, брови сошлись на переносье, усиливая то новое выражение суровости, которое Васек с первого взгляда уловил в ее глазах. Тетя Дуня замолчала. - Страшно тебе, Таня? - крепко пожимая Танину руку, спросил Васек. - Бывает и страшно. Выйдешь ночью - лес, глухомань. Будто наугад идешь, ничего не видишь. Цепляешься за кусты, за траву, где ползком, где на корточках, и все кажется - рядом кто-то валежником шебаршит, вот-вот схватит... А потом обвыкнутся глаза - и ничего... Ненависть сильнее страха - она куда хочешь поведет. "А куда ты ходишь, Таня?" - хочет спросить Васек, но не спрашивает-может быть, она это не должна говорить. - Много таких, как ты? Товарищей с тобой много? - Пять человек нас спустили, а сейчас мы с партизанами соединились, - там нас много. Васек жадно раскрывает глаза. - Как спустили? С парашютом? - шепчет он. Таня кивает головой. Приподнимает светлую прядь коротких волос и показывает Ваську длинную, глубокую царапину около уха. - В первый раз я спускалась. Вот как протащил меня парашют... по кочкам, по болоту... Дай-ка зеркальце, я погляжу - сильно изуродовал? - совсем по-девичьи беспокоится она, вглядываясь в свой шрам на щеке. - Да нет, ничего не видно под волосами! - торопится уверить ее Васек. - Ишь ты! - удивляется тетя Дуня. - О смерти не думаешь, а за красоту боишься. Таня краснеет, и милое смущенное лицо ее прежней, веселой девочки вызывает у Васька яркое воспоминание о том времени, когда ему приходилось защищать ее от тетки. - Конечно, тетя, что ж тут такого? Никому не хочется, чтобы на щеке шрам был, - неумело вступается он за свою подругу. - Таня у нас красивая... - "Красивая, красивая"... - ворчит тетя Дуня. Ей чудится в девушке легкомысленный задор юности, слепое безрассудство, никому не нужная смелость, с которой она сама суется в логово врага. - Кто у вас старший-то хоть? Командир, что ли? Или все такие молоденькие? - со вздохом спрашивает она. - Есть и старшие. Командир наш - тоже комсомолец, хоть и старше всех, задумчиво говорит Таня, и лицо ее вдруг светлеет. - Недавно мы у фашистов много своих людей отбили. В Германию они их хотели отправить, а мы по дороге отбили. - Как же это? Расскажи, Таня, - просит Васек. Тетя Дуня присаживается к столу: - Отбили, говоришь? - Ну да... Мальчонка из села прибежал, плачет: половину, говорит, деревни фашисты забрали - молодых и старых, женщин и девушек, повели к станции в вагоны грузить. Ну, мы и побежали к дороге. Спрятались во рву. Пять человек нас было. Видим - правда, ведут. Всех вместе, друг с дружкой, связали рядами... Командир и говорит одному нашему комсомольцу... Сережа его звали, славный такой был... - Убит? - с испугом спросил Васек. - Нет, ранен сильно... Привезли мы его... Ну вот, командир ему велел в охрану стрелять, когда подойдут ближе, чтобы панику сделать... - Глаза Тани презрительно сощурились. - Весь конвой за спины наших людей спрятался, как заслышал выстрелы. Ведь фашисты подлые и трусливые. Связанные люди сбились на дороге, а конвой из-за их спин отстреливается... - Батюшки!.. - слабея, прошептала тетя Дуня. - Женщины кричат... Страшно! - глядя в широко раскрытые глаза Васька, продолжала Таня. - И как же вы? - Мы к переднему ряду бросились, давай людей развязывать... Не глядя, веревки перерезали. Кого освободим, те с нами на конвой нападают, кто с чем... Конвой растерялся, палит куда попало, а мы на него со всех сторон напираем. Не забыть мне одну старуху. И откуда она взялась? Видно, лесом за внуком шла. Мальчишку у нее в селе взяли. Черная, глаза как угли... Выскочила из кустов с дубинкой - и на конвой. Мы к ней. "Бабка, - кричим, - отойди!" А она и слушать не хочет. Что ты с ней сделаешь! - мягко улыбнулась Таня. - Всех освободили? - спросил Васек. - Всех. С нами в лесу живут. Тетя Дуня встала, обхватила руками Танину голову: - Спасибо, доченька! А я-то, глупая, ничего в ваших делах не разбираюсь, думала - один задор в тебе. Сидели долго. Таня расспрашивала Васька и тетю Дуню об их делах, читала письма Павла Васильевича... На рассвете Таня ушла. Тетя Дуня и Васек стояли на крыльце. Гулкие девичьи шаги долго раздавались в тишине пустой улицы. Тетя Дуня плакала. - Ведь вот. Паша свои замечания насчет слез делает, а ведь тут, поди-ка, случай какой... Таня пришла... жива-невредима... - Заметив расстроенный взгляд Васька, оправдывалась она.