Вассал и господин

— Ларец, ларец неси сюда, что оружейник подарил, — приказал он монаху, а Волкову говорил, — пождите, сын мой, подождите немного.

Монах чуть не бегом принес из другой комнаты красивый плоский ларец.

— Открой, открой же его, — настаивал епископ, все не выпуская рукава Волкова.

Монах распахнул ларец и поднес его к кавалеру, чтобы тот увидел содержимое. Волков сразу понял, что это. Вещь это была редкая и дорогая.

— Берите, — произнес епископ. — Подарок вам.

— Да не посмею я, — начла отказываться кавалер. — Вещь…

Но отказ этот был игрой. Волкову очень нравилась эта дорогая и нужная вещица.

— Берите, настаиваю, — продолжал старик, — как помру — так украдут. А вы мне за это в следующую встречу расскажите все свои истории. Берите.

Волков взял руку епископа, поцеловал ее и только после этого принял ларец. И уже с ним покинул дом епископа.

У покоев его ждал Максимилиан, он отдал ларец юноше и спросил:

— Вот, епископ подарил. Знаешь, что это?

Максимилиан на ходу открыл ларец и ахнул:

— Боже, какая прекрасная вещь! Это же самопальный колесцовый пистоль!

— Интересно, сколько он стоит? — размышлял Волков, тоже заглядывая в ларец.

Великолепной работы оружие все было в инкрустациях и серебре с позолотой. Много серебра было на шаре. Кажется, шар на рукояти был отлит целиком из серебра.

— Талеров пятьдесят, — сказал Юноша.

— Больше, — ответил Волков, он в ценах разбирался хорошо. — Больше. Нужно научиться им пользоваться.

Юноша только кивнул в ответ и закрыл ларец. Он подумал, что такой ларец кому угодно не подарят, такие прекрасные подарки дарят только настоящим воинам. И он еще больше укрепился в своих целях и в желании идти ратным путем.

Глава 8

Они поехали по городу. Лавки мясников открыты, булочные пахнут топленым маслом, румяные колбасники прямо на улицы выставляют палки, на которых висят колбаса и гроздья сосисок, зельцы в больших деревянных лотках стоят на бочках. И никто ничего не ворует. Кабаки отворяют двери, еще и полудня нет, а людишки там уже гомонят внутри, и душистый пивной запах идет из открытых дверей с запахом жареной, кислой капусты. Нормальный город, да и весьма не бедный. Тут и там вывески портных, а много портных в бедных городах не бывает. Портные верный признак того, что тут богатые купчишки водятся, и нобили городские, и местная земельная знать, помещики сюда заезжают. Кавалер смотрит вокруг, может вчера ему тут и не нравилось, но сейчас он так уже не думает. Нет, конечно! Это не пышный и роскошный Ланн, с великолепными соборами и домами знати. И не спесивый Вильбург с ровной брусчаткой на площадях и сливами вдоль улиц. Малену до них далеко, но что-то тут есть в нем, доброе, крепкое, даже уютное. Да, точно! Нищих не видно нигде, даже на папертях у храмов. Только вот серое все. Сажи здесь видно в достатке. Даже больше, чем золы под ногами.

И верно, свернули на одну улицу, так словно в пелену въехали. Аж глаза режет. Кузни, кузни, кузни, стук молотков, в открытых воротах большие дворы с верстками и наковальнями, горны с красными углями, крепкие люди в кожаных фартуках, тяжкое дыхание огромных мехов. Мастера и подмастерья: крики и ругань кое-где. Шипение воды на горячем металле. И такова вся улица. Повсюду в бочках алебарды, кирасы, шлемы. Оружейники.

— Вот откуда богатство у города, — сказал Волков.

— Что? — не расслышал его Максимилиан.

— Ничего, задохнуться можно тут, поехали отсюда быстрее.

Они, лавируя между больших телег с корзинами угля, или полосами литья, дурного, не кованного еще железа, пришпорили коней и поторопились прочь с этой улицы.

Кавалер может и был уже не молод, но глаз его был все еще остр, как в те годы, когда он попал в арбалетчики. И на главной площади среди толпы горожан, он сразу заприметил брата Ипполита.

— Монах, — окликнул он его.

Тот, увидев его и Максимилиана сразу подошел, поклонился:

— Храни вас Бог, господин.

— Отчего ты тут? — кивнув в знак приветствия, спросил Волков.

— Почту ищу. Отправить письма в монастырь и просить аббата, чтобы теперь слал мне письма сюда, в Мален. Мы ж будем теперь тут рядом жить? — монах указал на крепкое кирпичное здание с императорским орлом под крышей. — Думаю там она.

Кавалер давно начал подумывать о том, что монах много писем пишет своему духовнику в Деррингхофский монастырь. Он волновался, что там, в письмах, есть лишнее, то, что попам, может и знать не нужно. Но запретить монаху писать он не мог. Честно говоря, боялся кавалер потерять такого хорошего человека, и лекаря, а может быть даже и друга, с кем можно вечером почитать книги, и обсудить то, что прочел. Других таких у него больше не было.

— Да, пусть сюда шлет, — сказал кавалер, хотя и без особой радости, — кстати, спроси у почтальона, где сыскать нам имперского землемера. Они, имперские чиновники, всегда держатся вместе, почтальон наверняка знает, где живет землемер.

— Да, господин, — поклонился молодой монах и пошел к кирпичному зданию.

* * *