Вассал и господин

А тут как раз новая перина, что дурно привязана была к телеге, свалилась в пыль на ухабе. Так Волков аж обрадовался, догнал он мужичка, что телегой правил, и, чуть склонившись с коня, перетянул его плетью вдоль спины, спрашивая:

— Спишь, ленивый?

— Не заметил, господин, — почесывал спину мужик, тут же перину поднял, стал ее на место вязать, — простите, господин.

— Все слушайте, — заорал Волков так, что у проезжавшего рядом Бертье собаки перепугались и затявкали, — за добром следите, потратите — строго спрошу. Миловать не буду.

Еган даже незаметно перекрестился — господина, видно, опять бесы одолевают.

— Сейчас к нему под руку не суйся. — сказал он одному из мужиков.

— Да уж видно, — испугано согласился тот. — Лютый.

А кавалер, от приступа злости отойдя, почувствовал себя лучше и даже вспомнил, что завтракал только на заре. И поехал к первой из телег, посмотреть там съестное.

* * *

— Тут, — сказал Бертье, указывая на подножье большого холма.

Волков огляделся — жуть. Заросло все орешником и боярышником, лопухами и чертополохом, место дикое, безлюдное. Лошади, правда, ведут себя тихо, скорее всего, волков не чувствуют, да четыре собаки, что вчера купил Бертье недорого, тоже не взволнованы. Просто рыщут по кустам вокруг.

— Место здесь, кажется, безлюдное, заросшее, — продолжал Бертье, — как раз для кабанов.

Кавалер поехал, заехал на холм, на самую верхушку. Там остановился, стал оглядывать окрестности. Смотрел и не узнавал места. Кажется, не ездили они тут с землемером.

— Мертвяк тут, внизу, — кричал ему Бертье снизу холма.

— Это, кажется, уже не моя земля, — в ответ крикнул ему Волков.

— Не ваша? А чья?

Надо было, конечно, старосту взять с собой, но у него с Еганом и так дел было полно, они поехали пробовать новый плуг, потом собирались делить коров по дворам, в общем, заняты были.

— Да, кажется, это уже земля, — он вспоминал имя, — барона Деница… или как-то так.

Нужно было карту хотя бы взять. Но он ее позабыл.

Волков не спеша, чтобы не дай Бог не повредить ног коня, съехал с холма вниз, а там уже брат Ипполит и два солдата нашли останки человека. А Сыч уже начал высказывать свои мысли:

— Экселенц, не иначе, как волки его задрали, — говорил он, присев на корточки. — Ногу оторвали… О, и обе руки оторвали. Нету ни одной.

Кавалер не без труда слез с лошади, нога уже болела. Обычно ему Еган помогал, а без него чуть не упал, ухватился за куст колючий, руку разодрал.

Бертье тоже с лошади слез, он оглядел кости и сказал:

— Да, месяца три им, не больше.

— Интересно, кто этот несчастный, — произнес монах.

— У вас есть молитва, которую читают над неизвестным? — спросил его Бертье.

— Есть, есть, — кивал тот.

— Надобно знать, кто его убил? — произнес кавалер, вытирая каплю крови с ладони.

— Так волки, экселенц, вон, на черепушке следы. Видно, что грызли, — говорил Сыч. — Рук с ногами нет, растащили.

— Я как-то оленя ранил, — сказал тут Бертье, — он убежал, я за ним до вечера по следу шел, а пришел, так увидал, что ему весь бок обглодали. А кто, думаете? Волков и медведей у нас в поместье не было.

Все смотрели на него с интересом, ожидая продолжения.

— Так это свиньи его пожрали, — сообщил ротмистр, довольный тем, что его рассказ так всех заинтересовал.

Кавалер еще раз огляделся вокруг, и ему стало жаль этого беднягу — кто загнал его сюда в эту пустошь, как он здесь погибал? Видно, страшно ему тут было, на помощь он даже и надеяться не мог. Тут даже и кричи — никто не услышит, и не потому что нет никого, а потому что холм да кусты крику и улететь не дадут. Будешь гудеть как в бочке.

— Ладно, — сказал он двум солдатам, что были с ними, — закапывайте.

Те быстро и по-солдатски умело стали копать землю в двух шагах от останков. Брат Ипполит сложил руки и стал читать молитву. И тут один из солдат наклонился и поднял что-то с земли. Поглядел, что это, и передал вещь монаху. Вещица была мелкая. Тот перестал молиться и взял ее, сказал:

— Серебро.

И, подойдя, протянул вещь Волкову. Тот взял ее. Это был крестик, небольшой, но хорошей работы. Бертье с первого взгляда определил:

— То крест не мужицкий, двадцать крейцеров стоит, может купчишка какой был. Ехал куда-нибудь.

Волков покосился на него, он подумал:

«Какого дьявола купцу в такой глуши делать, здесь и дороги-то нет, откуда и куда он мог тут ехать?»

Но вслух ничего не сказал, вернул крестик монаху и махнул рукой солдатам — хороните.

Мертвяка похоронили. Сели на лошадей, поехали в Эшбахт. Бертье ехал рядом с кавалером и всю дорогу докучал ему своими рассказами про охоту. Рассказывать он был мастер. Если он и вправду такой охотник был, то местным волкам кавалер не позавидовал бы. А монах тем временем делал многозначительное лицо, всем видом показывал, что ему есть, что сказать, но при ротмистре ему это говорить неудобно.

Так доехали до дома. И уже там, когда Волков слез с лошади и уже сидел за столом, монах пришел и спросил, не занят ли он.

Волков был не занят, если не считать больной ноги, которую он пытался разминать. Он указал брату Ипполиту на лавку. Монах сел.