Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж

И довольно улыбнулся: банкирским домом они владели с герром Фуггером на паях, так что финансовое благополучие Арагонского королевства теперь полностью зависело от императора и русского великого князя – от него, Вожникова Егора! Просто какой-то денежный спрут опутал, оплел Арагон (а также Кастилию, Португалию, Наварру) своими мягкими щупальцами – и этот спрут принадлежал великому князю! Так что в любой момент можно было перекрыть краник… или открыть карты. Не сейчас, чуть позже.

– Что вы там сказали, мой юный друг?

– Спрашиваю – ваши слуги тоже благородные?

– Вы в этом сомневаетесь?

– Хм… Просто больно уж они похожи на оборванцев.

Вожников громко расхохотался:

– Вы на себя-то давно смотрели, любезнейший дон Эстебан?

Проведя в рощице еще ровно сутки – пока раненый окончательно не пришел себя, – князь Егор и его спутники с раннего утра отправились на перевал Сан-Иглесио – князь все же рассчитывал изловить маньяка, не забывая о пастушках и их пропавшей собаке. Не могла собака просто так пропасть… хотя – сель! Так сель мог и маньяка увлечь, унести за собой в бездну. Мог. Однако же не унес – Егор это чувствовал! Да и Аманда какого-то монаха на скале видела. Не брата ли Флориана из Матаро? Сиречь – булочника Фиделино, любителя семечек и крови! Нет, рано еще возвращаться, рано. Быть может, благодаря своим обретенным способностям, Вожников почти физически ощущал, что маньяк где-то рядом, поблизости, что его можно поймать… лишь только постараться, устроить засаду, придумать что-нибудь.

К перевалу путники подошли уже ближе к вечеру, там же решили и заночевать – в ближайшей деревне из трех сложенных из камней домов, с садами-огородами и общественным выгоном, обнесенным забором из серых жердей. Хозяин – толстощекий увалень с землистым, словно присыпанным желтовато-серой пылью, лицом и вислыми усами, встретил гостей настороженно: не отвечая на приветствие, отошел от навозной кучи, не выпуская из рук вилы.

– Я спрашиваю, где бы мы могли заночевать, любезный? – громко повторил князь. – Даже сеновал сойдет – мы люди бедные, паломники-пилигримы.

– Заночева-а-ать? – крестьянин переспросил с таким видом, словно бы раздумывал – а не пустить ли вилы в ход – вот сейчас, немедленно, прогнать незваных пришельцев, проучить их так, чтоб в следующий раз обходили селение десятой дорогой.

Оставшиеся у навозной кучи работники – дюжие молодые парни, то ли сыновья, то ли слуги – тоже косились на чужаков достаточно недружелюбно. И это при том, что деревня стояла лишь чуть-чуть в стороне от дороги, по которой, конечно же, частенько проходили паломники. Кто-то шел к горе Монтсеррат, кто-то обратно… И что, всех вот так встречали? Словно беглых каторжников.

– Боюсь, у нас нет для вас места, – почесав подбородок, угрюмо промолвил мужик. – Во всей нашей деревне вряд ли найдется.

– Хм, – Вожников хмуро сдвинул брови. – А нет ли поблизости какого-нибудь постоялого двора? С нами раненый – знатнейший кабальеро, дон Эстебан Сикейро-и-Розандо, паж славного короля Альфонсо!

– Никогда о таком не слыхал! – твердо заявил увалень.

Внимательно слушавшая весь разговор Аманда (остальные оставались поодаль, у дороги) ахнула:

– О короле своем не слыхали?

– О паже.

– Ах, о паже, – девушка быстро взглянула на князя. – Вы позволите мне спросить?

– Да пожалуйста! – Егор пожал плечами и даже сделал шаг в сторону.

Очень может быть, что это его акцент спугнул деревенщину… или здесь что-то другое?

– Это у вас пропала собака, дядюшка? – мило улыбнулась ведьма. – А коровы? С коровами все в порядке, не болеют ли?

– А ты, я вижу, наш… наша, – внимательный крестьянский взгляд, конечно же, уже давно разглядел скрывающуюся под мужским платьем стройненькую девчоночью фигурку. – Издалека?

– Из Матаро.

– Бывал я там когда-то на ярмарке, – увалень прищурился и даже скривил толстые губы в чем-то напоминающем улыбку… впрочем, тут же бросил на юную паломницу вновь насторожившийся взгляд: – А ты чего парнем-то вырядилась?

– Удобнее по горам лазить, дядюшка, – спокойно отвечала девчонка. – Разве не так?

– Так. Но все равно – нехорошо это.

– Да я понимаю, что нехорошо, – Аманда тяжело вздохнула и перекрестилась. – Но что же мне – голой ходить? Платье-то мое прежнее лихие люди украли. Наверное, те же, что и вашу собаку свели.

– Ах, вон оно что… – покосившись на своих парней, крестьянин озадаченно сдвинул на затылок круглую кожаную шапку. – Выходит, и вы от лихоимцев пострадали.

– Да еще как, дядюшка! Вон, парнишку-то нашего едва не убили… И знаете – кто?

– Кто?

– Мавры!

Услыхав про мавров, дядька аж присел, хлопнув себя ладонями по коленкам, и громко, торжествующим тоном, выкрикнул:

– Ну вот! А я что говорил? Мавры это были, вовсе не показалось мне, не послышалось. Да и не могло послышаться, я ведь в Магрибе, в плену два года провел – мавританскую речь понимаю.

– Так это мавры убили вашу собаку, дядюшка?

– Ладно собаку – пастушат выкрали!

Оглянувшись вокруг, Вожников подошел ближе, чувствуя, что юная ведьмочка нащупала-таки в кондовой душе деревенщины струнку, на которой можно сыграть, добившись расположения и ночлега: