Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж

Тяжелый рыцарский меч – оружие не для фехтования, каждый просто стремился как можно скорей нанести сокрушительный удар, не бить, так, хотя бы ранить. В качестве оборонительной меры можно было подставить щит или собственный клинок, как только что сделал мавр – но все это было чревато: сильный – сверху вниз – удар обычно разваливал щит пополам, клинок же запросто мог сломаться. Не всякий, конечно… Эти – те, что что у мавра с князем – не ломались, лишь зло звенели – дзынь, дзынь…

Дзынь!!! Удар Вожникова, попав врагу в шлем, соскользнул, угодив на излете в железный наплечник, Егор даже чувствовал, хотя и не видел, как под забралом презрительно усмехнулся враг. Усмехнулся и сам нанес быстрый удар, целя в сочлененье доспеха… Князь подставил шит, и вражеский меч застрял в нем секунды на три, не более… Все эти три секунды Вожников, повернув клинок плашмя, с яростью колотил по вражескому шлему, исходивший от этого грохот напоминал старт самолета или космического корабля… ну, по крайней мере – шум поезда. Можно себе представить, что творилось в голове у мавра! Бедолага не в силах был поднять меч… пошатнулся в седле…

Видя такое дело, исполняющий обязанности оруженосца, славный шевалье де Сен-Клер, живо спрыгнув с седла, поднырнул под вражеского коня, ловко перерезав подпругу.

Мусульманин с грохотом полетел наземь, подняв тучу пыли и ударяясь шлемом о плоский серый камень.

Сен-Клер выхватил из-за пояса кинжал, прозываемый мизерикордия – им добивали раненых.

– Не надо! – спешившись, Егор поднял забрало и приказал: – Просто сними с него шлем.

Кивнув, нормандец проворно исполнил указанное…

Честно говоря, Вожников не особенно-то и удивился, узнав в рыцаре серебряного полумесяца старого своего знакомца, самозваного кабальеро Алонсо де Риверу… или как его там звали по-настоящему, по-мавритански…

А вокруг все уже закончилось, закончилось полной победой императорского воинства! Уже победно трубили трубы, реяли на ветру стяги и пушки, салютуя, палили в светлое, едва тронутое белыми полупрозрачными облачками небо.

– Славный пленник! – одобрительно промолвил Сен-Клер. – Судя по всему – он не из простых рыцарей, можно будет взять хороший выкуп.

– Ты думаешь, мне так уж нужны деньги, славный Арман? – усмехнулся Егор, вглядываясь в бледное, с рыжеватой щегольской бородкой, лицо поверженного мавра.

Юный шевалье расхохотался:

– Конечно же не нужны, сир! Как и нашему славному Ла Гиру! Но вы не такой, как Ла Гир, и не будете зря убивать. И… если вам не нужен это пленник…

Тут молодой рыцарь замялся, видать, устыдясь собственной наглости.

– А ты, видно, хочешь взять за него выкуп, мой юный друг? – тут же догадался Вожников. – Так и быть – этого пленника я дарю тебе!

Лежавший в траве мавр вдруг открыл глаза и, сдержав стон, с ненавистью взглянул на торжествующих победителей.

– Вы славно сражались, сеньор, – князь улыбнулся поверженному и кивком указал на оруженосца. – Этот молодой человек – славный рыцарь Арман де Сен-Клер из Нормандии. Ваша жизнь теперь принадлежит ему.

Сен-Клер помог врагу подняться на ноги:

– О, для меня большая честь познакомиться со столь славным рыцарем.

– Думаю, вы не получите за меня ни гроша, – по-каталонски произнес пленник. – Лучше убейте.

– Не получу? Ой ли? – все прекрасно поняв – каталонский язык весьма близок к французскому – шевалье де Сен-Клер прищурился и хитро улыбнулся. – Я же не слепой, месье! Хотите, оценю ваши доспехи? Судите сами: один ваш панцирь толедской работы как минимум на три дюжины золотых потянет, это не говоря уж обо всем остальном… Да еще конь с попоною! О шлеме я даже судить не берусь – никогда такого не видел! Но, судя по всему – отнюдь не дешевый.

– Не дешевый, – скосив глаза на князя, неожиданно усмехнулся мавр. – Что ж, делайте, что хотите.

– Тогда дайте мне слово, что не сбежите, и идите во-он к тому золоченому шатру, – Сен-Клер указал пальцем.

– Слово? – удивленно переспросил пленник.

– Только не говорите, что слово, данное неверному, ничего не стоит, – поспешно промолвил Егор. – Вы же – свободная личность, рыцарь, а не баран, покорно идущий на бойню. А слово рыцаря нерушимо, вам ли не знать?

– Так даете слово? – поглядывая на городские стены, нетерпеливо переспросил Арман.

– Черт с вами… Даю!

Махнув рукою, мавританец оглянулся на город, с горькой улыбкой взглянув на вывешенное на воротной башне позорное белое полотнище, и, сплюнув, понуро зашагал к шатру.

– Они сдались, сдались, сир! – взметнувшись в седло, ликовал нормандец. – Все так, как вы и рассчитывали! Теперь город наш – на три дня. О, будет много добра и пленников!

– У тебя уже есть пленник.

– О! Это ваш подарок, сир.

Остановив коней у распахнутых ворот, все высочайшие особы – молодой король Арагона Альфонсо с верным пажом доном Эстебаном, напыщенный кастильский регент Фернандо де Антекера, сын португальского короля Жуана Энрике, позднее прозванный Мореплавателем – приветствовали своего сюзерена.