Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж

– Дак, правда и есть, – привратник закивал, обрадованно щурясь, вот ведь – услужил-таки столь важному господину – дьяку! Знал бы он, кем вообще говорит…

– Непонятный, тако! Ликом басен, да прыщи, борода светлая… С хозяином недолго беседовали, я так, краем уха слыхал – ворота чинил, прибивал досочки, вот посейчас сразу-то и не вспомнил, покуда ты, господине, про непонятное не сказал. Он и говорил непонятно!

– Как это непонятно? – удивился Вожников. – Не по-русски, что ли?

– По-русски, да не по-нашему. «Зачэм», «почэму», «исчо» – вот эдак!

А парень-то вовсе не такой дурак, каким с первого взгляда кажется, – усмехнулся про себя Егор. С Ондреем этим обязательно разобраться нужно! Найти… если выйдет.

– Хозяин еще с ним расспорился, – тем временем припомнил слуга. – Враз чужака опознал – а тот еще и говорит, будто с пятины Деревской, да лжа то! Вот Федот Онциферович ему так и сказал, да пригрозил разобраться. Хозяин вообще чужих не любит… не любил…

– Пригрозил, говоришь? Так-так…

В корчме Одноглазого Карпа, что на Витковом переулке, Авраамка ничего вызнать не смог. Сам корчмарь, Карп, вертлявый, с засаленными рукавами, лишь отмахивался – мол, какие тут еще стригольники? А когда отрок передал поклон от Онфисы, так и совсем едва не получил от трактирщика в глаз! Едва уклонился, да со всей поспешностью вылетел стрелою на улицу.

– Иди, иди отседова, черт худой! – кривя желтое лицо, плевался вослед Одноглазый. – Ишшо раз придешь – без ног останесси!

Подобное отношение Авраама не то чтоб сильно обидело, но насторожило – с чего бы это корчмарь так разоряется? Просто спросил… Может, переживает по поводу своей связи с еретиками-стригольниками? Так не особо-то их и гоняли при князе… правда, и не жаловали, архиепископ Симеон на княгинюшку влиял сильно, а уж та от мужа не отставала. Вот и не появился пока средь новгородской ереси мудрый и всеми признаваемый вождь, типа уважаемого пражского профессора Яна Гуса. Никита Злослов – это так… говорили, что он вообще плотник… Плотник и профессор – сравнить! Хотя… Иисус Христос тоже ведь одно время плотничал.

Отрок и спросил бы про Чухонца – не видали ли, мол, загулял, но, видя такое отношение, счел за лучшее как можно скорее ретироваться, тем более что хозяин корчмы, верно, скрывал какую-то, связанную со стригольниками, тайну… Иначе с чего же стал так разоряться, едва только услышав про еретиков? Да и корчма – неприветливая, покосившаяся, с разбросанным по всему двору навозом, и низенькой, всегда распахнутой и похожей на зубастую пасть какого-то чудовища, дверью, казалось, дышала злобой и ненавистью, пристально поглядывая на Авраамку подслеповатыми щелями окон. Слуги тоже – вполне соответствовали заведению, шныряли, словно тени, боязливо косясь на своего одноглазого хозяина. Что ж… может быть, на Федоровском ручью, у кузнеца Апраксия повезет больше, хоть что-то удастся узнать…

Вожников, встретившись с парнишкой на деревянном мосту через ручей, конечно же, вряд ли б его признал, ежели б тот с поспешностью не поклонился, да не заморгал удивленно. Как же – сам князь великий, и вдруг один, без охраны…

– Ты еще ниц пади, – придержал лошадь Егор. – Как раз под копыта.

– Великий княже, я…

– Цыц! – князь поспешно осмотрелся и с прищуром взглянул на отрока. – Откуда ты меня знаешь?

– Та я это… я вчерась послан… ну, рыжего Илмара Чухонца искати…

– А! – наконец, вспомнил Егор. – Ты этот… Абрамко.

– Авраамко, вели…

– Молчи, сказал! Говори просто – господине. Усек?

– Усек, господине, – поклонившись, отрок вскинул голову. – В корчме Одноглазого Карпа, на Витковом, вообще говорить отказались. Мыслю, скрывают что-то.

– С чего так думаешь?

– Слишком уж боятся, что со стригольниками их свяжут.

– Та-а. А ну-ка, отойдем… Нечего тут, на мосту.

Поворотив коня, Вожников съехал с моста к ручью, где – у смородиновых кусточков и спешился, с удовольствием кинув в рот горсть уже налившихся черных ягод. Пожевал, улыбнулся, обернулся к почтительно дожидавшемуся подростку:

– Ну, давай, Авраам, докладывай дальше.

– А дальше и нечего, господине, – парень виновато развел руками. – Не успел ишшо. Иду вот, на ручей, к кузнецу Апраксию… тамо спрошу.

– А там должны что-то знать?

– Могут.

– Сам поеду, – тут же принял решение князь. – Все равно уж почти пришли. А ты за мной пойдешь, как слуга… сбегай пока, найди кузницу.

Авраамка умчался, сверкая пятками, да сразу же и вернулся, показывая рукой на группу приткнувшихся на низком берегу ручья строений:

– Во она, господин, Апраксия-кузнеца усадьба, за теми вербами.

– Что сей Апраксий за кузнец, спросил? – быстро поинтересовался Вожников.

– Подковы бьет, да так, по мелочи.

Егор засмеялся:

– Вижу, что по мелочи – усадебка-то у него, мягко говоря, невелика. А подковы – это хорошо, это славно. Вот что! Пока я с кузнецом говорю, у ворот да у кузни пошарься, с молотобойцами поболтай, со слугами…