Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж

Скосив глаза, Азат углядел в руках сына золой перстень с большим синим сапфиром – малыш как раз лизнул камень языком и принялся вертеть игрушку дальше.

– А перстенек-то нехороший… – поставив стакан на стол, Носрулло повалился на пол и, выхватив из рук ребенка кольцо, повернул камень… – Секрет здесь есть – видите, порошочек? Думаю, яд, я такие перстни видел. Это что же, Азат, великая Айгиль тебе такое колечко преподнесла самолично?

– Да нет вроде, – юноша повел плечом и нахмурился. – Не Ай-гиль…

– Ва, Аллах! Это же того шайтана кольцо, – вспомнил вдруг Одноглазый. – Которого мы с великим государем под этими окнами взяли… да помнишь?

– Припоминаю, – отрывисто кивнул Азат. – И где сейчас тот шайтан? Мы его что, до сих пор не казнили?

Тайный страж почесал голову:

– Да вроде и не успели, забыли просто. Думаю, он так у греков и сидит до сих пор, а им все недосуг напомнить. И государь про него, видно, забыл… Ничего, господин мой, завтра же с этим злодеем разберемся!

– Разбирайтесь, – зевнул молодой человек. – А сегодня поздно уже…

– Ничего и не поздно, – взяв сынишку на руки, неожиданно промолвила Мара. – И вино у нас еще есть… Не откажите выкушать, уважаемый господин Носрулло!

На окраине, у южных ворот, в частной земляной яме – зиндане, – принадлежащей некоему господину Алибеку, томился лишь один узник, все остальные, в преддверьи священного праздника Рамадан, были выпущены на волю – кого-то простили кредиторы, а кто-то и сам выплатил большую часть долга. А вот с этим надменным литвином вышла заминка – тот сидел не как должник, а по просьбе… ох, таких высоких лиц, что и подумать страшно, тем более – беспокоить их надоедливыми напоминаниями. Вот уважаемый Алибек и не беспокоил, справедливо полагая, что когда надо будет, так высокие господа об узнике вспомнят, и торопить их – упаси, Аллах! Хозяин зиндана был человеком не злым и не жадным, узников своих голодом не морил, хотя и не перекармливал… ну и многое подавали добрые люди – просто, под присмотром нанятых стражников, бросали подаяние вниз, через прутья деревянной решетки, снабженной навесным замком надежной новгородской работы.

Вот и сейчас, несмотря на поздний час, у ямы послышались чьи-то шаги…

– Кто там еще? – высунулся из своей будки стражник. – Опять ты!

Он узнал того скуластенького белобрысого парня, что уже приходил в третий раз… теперь ясно, к кому.

– Завра приходи, бача, нынче уже поздно.

Мальчишка улыбнулся, жалобно и как-то беззащитно, да развел руками – мол, не понимаю, не знаю здесь ничего…

– Завтра, говорю тебе, завтра! Понял? – рассерженно повторил страж. – Э, шайтан!

Он хотел было ударить надоедливого отрока ногою… да вот беда, промахнулся, и как-то так вышло, что, упав, ударился затылком о камень… А ведь белобрысый-то пытался бедолаге помочь, протянул руки, подхватил… Точненько, точненько о камешек! Затылком. На все воля Аллаха, увы.

Пнув бездвижное тело стражника ногой, юноша тут же подобрался к яме, посмотрел на висевшую в небе луну и тихонько позвал:

– Герр Михаэль, вы тут?

– Кто здесь говорит по-немецки?! – глухо переспросили из ямы. – А ну, подойди…

– Наконец-то ты меня позвал…

Белобрысый ловко открыл замок, и, отодвинув решетку, бросил в узилище заранее прихваченную с собою веревку:

– Сможете выбраться сами?

– Да уж попытаюсь…

Снизу раздалось пыхтение, видать, потерявшему силы узнику подобное упражнение далось нелегко… но он все-таки выбрался, глянул… и потрясенно моргнул:

– Анна?! Ты… ты как здесь?

– Я все время была с тобой рядом, Михаэль. Чем могла – помогала. Ждала, что позовешь… надеялась. Не думай, что это так уж легко – ждать.

– Анна…

– Идем, милый. Наш ждет корабль.

– Корабль?

– Ну… небольшая ладья. Доберемся на ней до Жукотина, а там…

– А там – в Хлынов, – обрадованно перебил освобожденный узник. – А потом – один Бог знает.

– Я… я могу отправиться туда с тобой? – несмело спросила девушка.

– Ты ждешь ответа?

– Надеюсь, что я его знаю.

– Если б я сам его знал… – пробурчал себе под нос Михаэль. – А впрочем, на все Божья воля. С тобой так с тобой. Ну что же, идем… Анна.

Через замерзшее болото под Русой, по зимнику, подпрыгивая на замерзших кочках, быстрокрылой птицей летели запряженные в пегого конька сани-волокуши. В санях, на подстеленном еловом лапнике, пушистом и пахнущем смолой, сидели двое – юный паренек и девчонка. Оба примерно одного возраста, оба в добротных овчинных армячках, в лапоточках, в заячьих теплых шапках.

Держа вожжи, парнишка все подгонял коня:

– Н-но, н-но, быстрее!!!

Девчонка смеялась, показывая белые зубы, больше серые очи ее лучились неприкрытой радостью и весельем:

– А хорошо так, вдвоем, правда, Сенька?

– Хорошо, что Амброзиус-лекарь тебя в служанки взял! И со мной в Новгород отправил…

Сани вдруг подкинуло так, что седоки едва не вылетели.

– Ой, ой, потише, в яму еще упадем.

– Да не упадем, Иринка! Какие зимой ямы? Берлоги медвежьи разве что.

– Вот и угодим медведю-то в пасть – не страшно?

– С тобой – нет.

– И мне – нет.

– Ой, Сеня! Как славно-то, славно! Только… как бы не волки.

– Тут, впереди, постоялый двор – заночуем… да поутру – в Новгород.