Ватерлоо. История битвы, определившей судьбу Европы

Битва была отчаянной. Батальон в линейном строю очень уязвим для кавалерийской атаки, но пехотное каре может отразить почти любую конную атаку. Чтобы построиться в каре, нужно время, а когда прозвучал приказ строиться, времени у горцев не оставалось. Там была почти паника. Вместо ровного построения по ротам в правильный, блистающий штыками прямоугольник, 42-й просто сбежался к своим знаменам и сгрудился в сборное каре, ощетинившись стволами. Внутрь построения попало даже несколько уланов, они были тут же стащены с коней и убиты. У застрельщиков, шедших перед батальоном, шансов не оставалось, и они были смяты уланами, как и командир батальона, сэр Роберт Макара. Батальон видел гибель своего командира, это разъярило их. Он уже был ранен, еще до появления уланов его понесли к арьергарду, в поисках врача. Носилки тогда представляли собой пару мундиров, привязанных рукавами к паре мушкетов, а чаще всего просто кусок ткани, который четверо солдат держали за углы. Французы увидели медали и позументы раненого и главным образом ради грабежа убили всех пятерых. Это было мародерство, не бой, и шотландцы пришли в ярость. Они свалили уланов мушкетным залпом, а позднее офицерам 42-го пришлось останавливать своих людей, которые резали сдававшихся французов с криками: «Где Макара?»

Капитан Арчибальд Мензис, командовавший ротой гренадеров 42-го, также оказался в окружении за пределами сборного каре. Он был человеком удивительной силы. Предпочитая сражаться пешим, он отдал своего коня посторожить мальчику-барабанщику. Мензиса ранили, и он упал возле рядового Дональда Макинтоша. Барабанщик оставил коня и бросился на выручку к капитану. Тут один улан попытался поймать коня, который стоил немало. Макинтош из последних сил сумел застрелить улана. Пишут, что он успел сказать: «Не трожь коня! Это капитана…» Французский офицер, видя, что Мензис пытается встать, взмахнул саблей.

Когда он нагнулся в седле, Мензис схватил его за ногу и сумел стащить с лошади на себя. Другой улан, увидев эту борьбу, подскакал и попытался достать Мензиса пикой, а тот внезапно отчаянным усилием дернул офицера на себя и закрылся им. Пика пробила кирасу, офицер получил смертельный удар и еще минут десять пролежал сверху, не выпуская сабли из рук. В бою наступила передышка, и бойцам 42-го удалось унести капитана в каре 92-го. На нем насчитали 16 ран.

Мензис выжил и прожил до 1854 года. Пока его несли в каре 92-го, его батальон вновь построился в линию, чтобы встретить приближавшуюся колонну французской пехоты, но почти сразу же опять попал под угрозу удара конницы, на этот раз кирасиров. Кирасиры были французской тяжелой конницей, их грудь защищали стальные пластины. Теперь 42-й успел вовремя построиться в каре. «Кирасиры, – вспоминал Энтон, – обрушились на две стороны каре. Казалось, тяжелые кони и стальные доспехи погребут нас под собой». Однако и кони отступили перед шотландскими штыками.

Был открыт самый мощный огонь на поражение. Конники в тяжелых доспехах кубарем валились со своих лошадей. Лошади пятились, спотыкались и падали на спешившихся всадников. Когда они валились на землю, обнаженные сабли звенели о стальные шлемы и кирасы.