Ватикан

Спасения нет. Спасения нет ни для кого с тех пор, как я измыслил соблазн и желание — этот совершенный механизм, предназначенный, чтобы плодить несчастья. А чтобы этого не показалось мало, я разжег в людских сердцах огонь алчности, и эта алчность и это желание, заставляющие раздуваться ваши «я», уничтожают всякую возможность того, что кому-то повезет. Я хорошо знаю, что говорю, поверь мне. Ибо даже жажда Бога есть не что иное, как одна из форм алчности, желания и самовлюбленности. Голубиный помет, да, как не уставал тебе напоминать твой приор Косме, еще один из моих слуг, пусть и не ведающий об этом, но помет фосфоресцирующий, Гаспар, вы — фосфоресцирующий помет, который хочет подняться над Землей и улететь далеко, за пределы этого мира. Ах, все эти пятна голубиного помета, предающиеся медитации, обливающиеся холодной водой, питающиеся овощами, возносящие молитвы Богу Отцу, творящие красоту из слов и звуков, вечно жаждущие любви, жаждущие абсолюта в хрупком и преходящем мире, мире продажности, вражды, скорбей, нищеты, войн, болезней и непрестанных смертей. И когда после тяжких усилий и борьбы без передышки вы попадаете в Страну Счастья, Страну Чистого Удовлетворения, Страну Чистых Нег — что вас там ожидает? Что я для вас приготовил? Скуку, брат Гаспар, скуку, сдобренную отбросами воспоминаний, этого сокровища, которое делает вас такими бедными. Если копнуть поглубже, то счастье зависит от не рассуждающей доблести. Счастье — это упражнение в цинизме, Гаспар. Человечество делится на две половины: на тех, кто выбирает неправильный путь, и тех, кто живет фантазиями, кто следует по крайней мере какому-то пути, неуверенный ни в чем, кроме небытия. Разве ты не видишь надписи, которые я разместил на обочине этого пути?

Выхода нет.

Спасения нет.

Ты — ничто.

Аз есмь Сатана.

Бедного брата Гаспара вновь затошнило, и он почувствовал, как густой мрак овладевает всем его существом, густой мрак, в котором, однако, как зловещие предвестники близкого краха плавали розовая туша несъедобного лосося и летучий лангуст, ощетинившийся пугающими усиками и отростками, и тогда слезы затуманили его взгляд, и не в силах противиться он изверг из себя обильную рвоту.

Бросившись в уборную, он утер рот и посмотрелся в зеркало, откуда на него неотступно глядели неестественно красные, почти дьявольские глаза. Ударом кулака он разбил стекло, слегка оцарапав пальцы и тыльную сторону ладони.

Чувствуя перемену во всем организме и без всякой веры в успешное выполнение возложенной на него миссии, он внезапно и без всякой на то конкретной причины разрыдался навзрыд, захлебываясь слюной и текущей из носа слизью, и вскоре после этого понял, что губы его вновь произносят имя Сатаны.

Брат Гаспар, ты звал меня, и вот я явился.