Вавилон — 17. Нова. Падение башен

— Ваше солнце находить.

— Нет. Ваши.

Себастьян непонимающе взглянул на него.

— К Дим, Умершей Сестре, мы сейчас отправляемся, — объяснил Док.

Свет и тень, тень и свет, через пристань шли близнецы. Можно было заметить удивление на лице Линчеса. Но только не у Айдаса.

— Но… — начал Себастьян. Ладонь Тай шевельнулась в его руке, и он замолчал.

Лок решил ответить на неоконченный вопрос:

— Собираем всех. Я то, чего ждал, получил. Да. Время сейчас идти.

Катин качнулся и ухватился за кольца. Звон эхом отозвался в помещении, где нетрайдеры развешивали свои сети.

Лео засмеялся.

— Эй, Мышонок, в последнем баре твой длинный друг слишком много выпил, я думаю.

Катин удержал равновесие.

— Я не пьян. — он поднял голову и оглядел металлическую занавесь. — Мне надо выпить в два раза больше, чтобы быть пьяным. Просто мне кое-что пришло в голову, Мышонок. Посмотри сюда. Посмотри на эти переплетенные кольца. Тебе не кажется — они похожи на нас всех? Это моя теория, Мышонок. Каждый индивидуум — узелок сети, а между узелками — это культурные, экономические и психологические связи, сближающие одного человека с другим. Каждое историческое событие, — он погремел кольцами, — словно колыхание сети. Оно движется через всю сеть, растягивая или сжимая культурные связи, объединяющие каждого человека с другими. Если событие катастрофично, связи рвутся. В сети на время появляется дыра. Де Эйлинг и Альвин-34 не сходятся только в том, где начинается сотрясение и как быстро оно распространяется. Но в основном их точки зрения совпадают, понимаешь? Я хочу схватить такую волну и поместить эту сеть в свою… в свой роман. Мышонок. Я хочу, чтобы он показал сеть целиком. Но я должен найти тут центральный сюжет, то великое событие, которое сотрясает историю и заставляет кольца отталкиваться и сверкать передо мной. Вернуться на Луну, к прекрасным скалам, совершенствовать свое искусство, созерцать передвижение колец и всей сети — вот чего я хочу. Мышонок. Но тогда я не найду сюжет!

Мышонок сидел на полу, шаря по днищу футляра в поисках пропавшей рукоятки управления.

— Почему ты не напишешь о себе?

— Прекрасная идея! Но кто бы стал читать такой роман? Ты?

Мышонок нашел рукоятку и приладил ее на место.

— Не думаю, чтобы я смог прочесть такую длинную вещь, как роман.

— Но если бы сюжет был, скажем, столкновением между двумя могущественными семействами, например между Принсом и капитаном, ты все равно бы не захотел читать?

— Сколько записей ты уже сделал для своей книги? — Мышонок пустил по ангару пробный луч.

— Нет и десятой части того, что мне необходимо. Если даже она и обречена сразу стать допотопной музейной реликвией, это будет искрящаяся драгоценными камнями, — он откинулся на сети, — искусная, — кольца загремели, голос его поднялся, — тщательная работа, безупречная!

— Я родился, — сказал Мышонок. — Я должен умереть. Я страдаю. Помоги мне. Я бы тогда написал тебе твою книгу вместо тебя.

Катин опустил на глаза свои длинные слабые пальцы. После недолгого молчания он сказал:

— Мышонок, иногда мне хочется плакать от твоих слов.

Запах тмина.

Запах миндаля.

Запах кардамона.

Падающие звуки перепутались меж собой.

Обкусанные ногти, распухшие суставы, ладони Катина подрагивали в такт осенним краскам: на цементном полу, в сети, танцевала его тень.

— Эй, это ты там, — засмеялся Лео. — Ты играешь, да, Мышонок! Ты играешь!

И тень танцевала, пока ее не спугнули голоса.

— Эй, ребята, вы еще…

— …здесь? Капитан сказал нам…

— …велел найти вас. Время…

— …собираться. Идемте…

— …пора в путь.

Глава шестая

(Созвездие Дракона. Федерация Плеяд. Полет «Руха». 3172 г.)

— Паж жезлов.

— Справедливость.

— Приговор. Моя взятка. Лама чаш.

— Туз чаш.

— Звезда. Моя взятка. Отшельник.

— К козырям легла! — засмеялся Лео. — Смерть.

— Дурак. Моя взятка.

Потом:

— Рыцарь монет.

— Тройка монет.

— Король мечей. Моя взятка.

— Дьявол.

— Маг. Моя взятка.

Катин смотрел на потемневший шахматный столик, где Себастьян, Тай и Лео после часа, посвященного воспоминаниям, играли в три руки в Таровист.

Он не слишком хорошо знал эту игру, но они-то этого не знали, и он размышлял, почему его не пригласили. Он наблюдал за игрой через плечо Себастьяна уже минут пятнадцать. Черное существо жалось к ногам хозяина, волосатые руки брали и сбрасывали карты, Катин старался свести воедино имеющиеся у него знания, чтобы вклиниться в их игру.

Они играли так быстро…

Он поднялся.

Пошел к пандусу, на котором сидели Мышонок и Айдас, болтая ногами над бассейном, улыбнулся, сунул руку в карман и щелкнул переключателем диктофона, поставив его на запись.

Айдас в это время говорил:

— Эй, Мышонок, что, если я поверну эту рукоятку?..

— Смотри! — Мышонок оттолкнул руку Айдаса от сиринкса. — Ты всех здесь ослепишь!

Айдас задумался.

— У того, который был у меня, когда я с ним баловался, не было… — голос прервался в ожидании привычного окончания фразы.

Ладонь Мышонка скользнула с дерева на металл, потом на пластик. Пальцы коснулись струн и извлекли несколько негромких нот.