Вавилон — 17. Нова. Падение башен

— Теперь, когда я в надлежащем виде, открой шторы и впусти в комнату свет. — Костюм стоял и ждал. — Ну, открывай же.

Оск медленно нажал кнопку. В солнечном свете стоял свежевыбритый молодой человек и осматривал себя. Под открытым, вышитым серебряной филигранью жакетом была белая шелковая рубашка с кружевами; узкие серые брюки подпоясаны широким, с заклепками, ремнем, на пряжке рисунок в виде золотого диска. Сандалии украшали такие же диски. Джон Кошер оглянулся вокруг.

— Как приятно вернуться!

— Кто… кто ты? — прошептал Оск.

— Верноподданный короны, — сказал Джон. — Пошевели мозгами.

Оск плюнул.

— Пять лет тому назад мы с тобой вместе учились.

На лице короля появилось выражение, говорившее о том, что он вспомнил гостя.

— Помнишь парня на два года старше, который спас тебя от ребят из механического класса, когда они решили рассчитаться с тобой за то, что ты нарочно испортил им высокочастотную катушку? А помнишь, как ты подговорил того же парня забраться во дворец и украсть королевское знамя из тронного зала? Ты даже дал ему для этого зажигающий нож, хотя в суде он и не фигурировал. А сам предупредил стражу, что я приду. Да? Я в это не очень верил.

— Послушай… — начал Оск, — ты спятил.

— Мог бы и спятить. Но пять лет в тетроновых рудниках привели меня в чувство.

— Ты убийца…

— Просто самозащита, и ты это знаешь. Стражники охотились за мной всерьез. Я убил одного, но иначе мне сожгли бы голову.

— Ты первый сжег голову одному из них. Джон Кошер, по-моему, ты спятил. Что ты здесь делаешь?

— Долго объяснять. Но поверь, пришел я вовсе не для того, чтобы повидаться с тобой.

— Но ты вошел сюда сам, украл мою одежду… — Он вдруг засмеялся. — Ох, ну, конечно, мне все это снится. Вот глупость! Ну, ясно, я сплю.

Джон нахмурился. А Оск продолжал:

— Вероятно, у меня осталось чувство вины за тот случай, когда мы были мальчишками. Ты просто плод моего воображения. Ну да! Кошер… Конечно, фамилия человека, который дает сегодня бал и на который я должен идти. Вот причина сна!

— Какой бал? — спросил Джон.

— Твой отец дает его в честь твоей сестры. Она у тебя очень приятная девушка. А теперь я намерен спать. И когда проснусь, тебя, понятно, не будет. Глупый сон, и все!

— Минуточку. Зачем ты туда идешь?

Оск уткнул голову в подушку.

— Кажется, твой отец нажил хорошенькое состояние. Черджил сказал, чтобы я поддерживал с твоим отцом дружеские отношения, потому что из него в случае надобности можно будет качать монету. Хотя, может быть, это мне тоже снится.

— Нет, не снится!

Оск открыл один глаз и снова закрыл.

— Расскажи об этом моей кузине герцогине Петре. Она притащилась из своего островного государства, чтобы узнать это. Единственные люди, кому наплевать на это, моя мать и младший брат.

— Можешь засыпать снова, — сказал Джон.

— Проваливай, — сказал Оск и снова закрыл глаза.

Джон нажал кнопку, чтобы завернуть шторы. Когда безголовая фигура вышла за дверь, Оск вздрогнул и натянул на себя одеяло.

Джон шел по коридору. За одной из дверей, в которую он не вошел, герцогиня Петра стояла у окна, глядя на высокие крыши богатых домов купцов и промышленников, на кишащие как муравейники дома, в которых жили ремесленники, клерки, секретари, кладовщики, на вонючие улочки Адского Котла.

Утреннее солнце горело в ее рыжих волосах, ласкало ее лицо. Она приоткрыла окно, и ветер играл ее голубым платьем, а она рассеянно теребила дымчатый камень на серебряной цепочке, висевшей на шее.

Джон шел по коридору.

Еще за одной дверью старая королева лежала на груде перин, угнездившись в центре огромной, в форме морской раковины, постели. Ее седые волосы были свернуты в узлы по бокам головы, рот слегка приоткрылся; она выдыхала воздух со свистом. Над постелью висел портрет последнего короля Олсена. На ночном столике стоял дешевый, в ладонь величиной, плохо нарисованный портрет ее сына, короля Оска. Она потянулась во сне, рука задела портрет и упала на край постели.

По соседству со спальней королевы-матери комната Лит; прямой потомок короля и претендент на трон империи Торомон сидел в пижаме на краю постели и протирал глаза.

Тонкие ноги четырнадцатилетнего принца свисали, точно плети. Как и брат, он был хрупкий и светловолосый.

Все еще моргая, он оделся, застегнул рубашку, взглянул на часы и нажал кнопку интеркома.

— Я проспал, Петра, — сказал он виновато, — только что встал. Извини.

— Ты должен научиться вставать вовремя. Не забывай, что ты наследник трона Торомона.

— Хотел бы забыть. Иногда.

— Никогда этого не говори! Слышишь? Даже мыслей таких не допускай!

— Прости, Петра, — сказал Лит.

Его любимая кузина, два дня назад приехавшая из своего островного государства, вела себя на этот раз как-то необычно. На пятнадцать лет старше его, она была для него самым близким человеком из всех членов семьи. С ней он обычно забывал о короне, которая всегда как бы витала над его головой. У брата было слабое здоровье, поговаривали даже, что он не в своем уме. А сейчас сама Петра указывала на золотой обруч королевства Торомон. Это казалось изменой.

— Ну, я готов. Что ты хочешь делать?