Вавилон — 17. Нова. Падение башен

— Нет, одна из немногих самостоятельных.

— Интересно, много ли Тилдон дал королю. Мой бедняга кузен уверен, что может заплатить за средства, нужные ему для войны, балами во дворце.

— Королевское покровительство все еще сохраняет свою магию, Петра. Ваша семья владела Торомоном не одно столетие, а прапрадеды мои и Тилдона были фермерами, они вручную обрабатывали землю на материке и вытаскивали рыбу через борт весельной лодки. Когда Совет решил, что эти земли надо взять, он знал, что делал.

Петра провела пальцами по перламутровой инкрустации стола.

— Это просто несравнимые страны! На материке народ все еще напоминает пещерных жителей, а у нас самолеты и такие ученые, как ваша сестра. — Она покачала головой. — Неужели люди вроде вашего отца, Тилдона и других не понимают, что реальная власть у них? У меня достаточно средств, чтобы роскошно жить на этом острове, но на военные нужды я могу внести лишь символический вклад по сравнению с возможностями индустриальных магнатов… даже если бы и хотела поддержать войну.

Джон улыбнулся:

— Однако, давая, они хотят, чтобы герцоги и бароны им за это кланялись, не говоря уже о короле.

Герцогиня снова посмотрела на приглашение, и лицо ее исказила брезгливая гримаса.

— Он печатает их тысячами и потом вписывает имена денежных мешков на оставленную строчку. Боюсь, ничто меня так не раздражает, как вульгарность.

— Но ваша семья — образец хорошего вкуса, Петра. Нашего брата учили этому всю жизнь. — В его голосе прозвучала чуть заметная насмешка.

— Да, — согласилась она и отложила карточку. — Нас учили тому же. Но должны же существовать какие-то образцы, даже несмотря на войну.

— Ну да. Они и прощупываются, Петра. Мой отец и другие начинают проверять, много ли у них силы. Война-то, в конце концов, выгодна им. Пока их продукция пользуется спросом, пока недовольных жизнью торомонцев забирает война, каждая королевская ветвь счастлива и на своем месте. Если война прекратится, вся королевская семья потерпит крах.

— Раз они настолько слепы, что ищут королевских милостей, они не готовы управлять таким сложным организмом, как Торомон. Вот почему я отправила принца Лита на материк. Мне хотелось развить в нем чувство ответственности за эту страну, способность смело взять в свои руки бразды правления, когда разгул низменных страстей и интриг окончательно заведут нас в тупик.

Джон отозвался уже без всякой иронии:

— При поддержке Совета и правительства король еще может скрывать пределы своего могущества. А пока они скрыты, судить о них нельзя. Безумен Оск или очень-очень умен?

— Он мой кузен. Вы с ним были школьными товарищами. Как считаете вы?

— В этой войне задействованы великие тайны. Но величие тайны, собственно, заложено в основание могущества королевства с самого начала его существования, когда оно поставило себя во главе этого беспокойного уголка планеты.

Герцогиня кивнула.

— Мои далекие предки на своих кораблях грабили побережье, грабили соседние острова, используя жалкие остатки технологии, уцелевшие от Великого Пожара. Радиация и горячие течения остановили их продвижение в глубь материка, и тогда они решили, что организованное государство эффективнее пиратства. Было множество вариантов, как использовать земли Торомона. Люди научились не истощать то, что лежало в этих границах, и тем удовольствовались. Началась линия королей и королев. Теперь власть вот-вот сменится; но и новая должна научиться тому же.

— Тем не менее, Петра, люди вроде Тилдона и моего отца готовы платить непомерную цену за ваше одобрение. Может быть, они подозревают, что вы знаете… — Джон взял карточку. — А может быть, потому, что они просто суетны и невежественны. Для моего отца было величайшим позором, что я оскорбил короля и пошел за это в каторжные рудники. А величайшим триумфом был день, когда сам король оказал честь моей сестре и присутствовал на балу по случаю ее возвращения из университета. До тех пор, пока это составляет предел его мечтаний, король может получать деньги на свою войну и вписывать его имя в пустую строку на приглашениях.

— Хотела бы я позволить себе такую интеллектульную неловкость! Вы называете свое истерическое убийство оскорблением — и только!

Джон стиснул зубы.

— Вы не разговаривали, — продолжала она, — со своим отцом после «оскорбления», откуда же вы знаете, что он чувствовал? И с какой легкостью называете его жертвой мелкой суетности! А ведь он проявил недюжинные способности, которые позволили ему сколотить огромное состояние, пусть и беспринципной экономической эксплуатацией. Нет, если решать проблему таким образом, то остается слишком много вопросов.

— Петра!

Герцогиня удивленно вскинула глаза, провела рукой по медным волосам, горящим, как морские змеи, за ее спиной.