Вавилон — 17. Нова. Падение башен

— Сюда, — сказала мама. — Руби, Принс, давайте ваши руки. Идем, Лок, мы пойдем прямо…

Мама протянула ребятам руки.

Принс взялся за ее руку своим протезом и сжал ее пальцы…

Мама вскрикнула, пошатнулась, схватилась за запястье другой рукой. Ее пальцы попали в тиски из металла и пластика.

— Принс! — Аарон попытался схватить его, но тот увернулся, пригнулся и бросился бежать.

Мама опустилась на колени прямо на грязный пол, тяжело дыша, с трудом сдерживая слезы. Папа взял ее за плечи.

— Дана! Что он сделал? Что случилось?!

Мама отрицательно затрясла головой.

Принс бежал прямо на Таво.

— Задержи его! — закричал отец по-португальски.

Аарон крикнул:

— Принс!

Окрики, казалось, лишили мальчика всех сил. Он, с побелевшим лицом, упал прямо на руки Таво.

Мама уже стояла, уткнувшись исказившимся от боли лицом в папино плечо.

— … и одну из моих белых птичек, — услышал Лок.

— Принс, подойди сюда, — приказал Аарон.

Принс приблизился. Движения его были угловатыми и дерганными.

— А теперь, — сказал Аарон, — ты пойдешь домой с Даной. Она очень сожалеет, что упомянула про твою руку. Она не хотела оскорбить твои чувства.

Мама и папа с удивлением взглянули на Аарона. Аарон Ред повернулся к ним. Единственное, что Лок нашел у него красного [4], так это уголки глаз.

— Вы понимаете, — он выглядел очень усталым, — я никогда не упоминаю о его недостатке. Никогда, — он выглядел очень расстроенным. — Я не хочу, чтобы он чувствовал себя неполноценным. Я абсолютно никому не позволяю указывать на то, что он не такой, как все. Вы не должны говорить об этом в его присутствии. Понимаете? Совсем не должны.

Отец все еще порывался что-то сказать, но какое-то смущение не давало ему вымолвить ни слова.

Мама глядела то на мужчин, то на свою руку. Она поддерживала ее другой рукой и осторожно поглаживала.

— Дети, — сказала она, — идемте со мной.

— Дана, ты уверена, что сможешь…

Мама остановила его взглядом.

— Идемте со мной, — повторила она. Они вышли из-под тента.

Около входа стоял Таво.

— Я пойду с вами, сеньора. Я провожу вас до дома, если хотите.

— Конечно, Таво, — ответила мама. — Спасибо. — Руку она прижимала к животу.

— Этот мальчик с железной рукой, — Таво покачал головой. — И девочка, и ваш сын. Это я их привел сюда, сеньора. Но они попросили меня, понимаете. Они сказали, чтобы я привел их сюда.

— Я понимаю, — сказала мама.

Возвращались они не через джунгли, а по широкой дороге, проходящей мимо причала, с которого акватурбы доставляли рабочих на подводные рудники. Высокие конструкции покачивались на воде, отбрасывая на волны двойные тени.

Они дошли до ворот парка, и Лок вдруг почувствовал боль в желудке.

— Подержи его голову, — велела мама Таво. — Видишь, возбуждение не пошло тебе на пользу, Лок. И опять ты пил это молоко. Ну, теперь тебе лучше?

Он ничего не сказал о роме. И запах под навесом, и аромат, исходящий от Таво, — все это помогало сохранить тайну. Принс и Руби спокойно смотрели на него, изредка поглядывая друг на друга.

Наверху мама привела электронного сторожа в порядок и проводила Принса и Руби в их комнаты. Потом она зашла в детскую.

— Мамочка, тебе все еще больно? — спросил Лок с подушки.

— Да. Ничего не сломано, хотя я сама удивляюсь, почему. Как только я уложу тебя, мне надо пройти обследование на медицинском аппарате.

— Они хотели пойти, — проговорил вдруг Лок. — Они сказали, что хотят посмотреть, куда вы все ушли.

Мама села на постель и стала гладить его по спине здоровой рукой.

— А тебе самому разве не хотелось посмотреть хотя бы самую капельку?

— Да, — признался он, помолчав.

— Я так и думала. Ну, как твой желудок? Мне не нравится этот разговор. Я никак не могу понять, как это соевое молоко может быть тебе полезно?

Он опять ничего не сказал про ром.

— А теперь спи, — она направилась к двери детской.

Он помнил, как она коснулась выключателя.

Он помнил луну, затемняющуюся поворачивающейся крышей.

(Федерация Плеяд. Арк. Нью-Арк. 3166 г.)

Лок всегда ассоциировал Принса Реда с появлением света.

Он сидел раздетый около бассейна на крыше, готовясь к экзамену по петрологии, когда багряные листья около колеблющегося входа задрожали. Стеклянная дверь гудела от сильного ветра. Башни Арка, сплющенные, чтобы противостоять ветру, казались перекошенными сквозь сверкающий на стекле иней.

— Папа, — Лок выключил читающий аппарат и поднялся. — Знаешь, я считаюсь третьим по высшей математике. Третьим!

Фон Рей, в отороченной мехом парке, прошел сквозь листья.

— И это называется — ты готовишься к экзаменам! Не лучше ли было пройти в библиотеку? Разве ты можешь сосредоточиться, когда все вокруг тебя отвлекает?

— Петрология, — сказал Лок, поднимая свой диктофон. — Мне вообще-то и не надо к ней готовиться. Я уже заработал отличную оценку по этому предмету.

Лок только в последние несколько лет научился обходить родительские требования всегда и во всем быть совершенством. А научившись, понял, что эти требования были, по существу, древним, ненужным ритуалом, и, если их отбросить, открывался легкий путь к общению с сокурсниками.