Вавилон

Комната Робина и Рами была довольно мрачной. Стены, которые, должно быть, изначально были выкрашены в темно-зеленый цвет, теперь были почти черными. Комната девочек была такой же темной и значительно меньше: между односпальной кроватью и стеной едва хватало места, чтобы пройти. В ней также не было окон. Робин не мог понять, как они могли рассчитывать прожить здесь две недели.

— Формально это складское помещение, но мы не могли допустить, чтобы вы находились слишком близко к джентльменам. — Мистер Бейлис постарался хотя бы извиниться. — Вы понимаете.

— Конечно, — сказала Летти, заталкивая свой чемодан в комнату. — Благодарю вас за размещение.

Разложив вещи, они собрались в столовой, где стоял один очень большой стол, за которым могли разместиться не менее двадцати пяти человек. Над серединой стола висел огромный веер из полотняного паруса, натянутого на деревянную раму, который находился в постоянном движении под руководством слуги-кули, который без паузы дергал и спускал его во время всего ужина. Робина это отвлекало — он испытывал странное чувство вины каждый раз, когда встречался взглядом со слугой, — но другие обитатели фабрики, казалось, находили его незаметным.

Ужин в тот вечер был одним из самых отвратительных и некомфортных, которые Робин когда-либо переносил. Среди сидящих за столом были как работники «Джардин и Матисон», так и представители других судоходных компаний — «Маньяк и Ко», «Дж. Скотт и Ко» и других, чьи имена Робин быстро забыла. Все они были белыми мужчинами, которые, казалось, были сделаны точно из той же ткани, что и мистер Бейлис — внешне обаятельные и разговорчивые мужчины, которые, несмотря на свои чистые наряды, казалось, источали воздух неосязаемой грязи. Кроме бизнесменов здесь был преподобный Карл Гютцлафф, миссионер немецкого происхождения, который, очевидно, больше занимался переводами для судоходных компаний, чем обращением китайских душ. Преподобный Гютцлафф с гордостью сообщил им, что он также является членом Общества распространения полезных знаний в Китае* и в настоящее время пишет серию статей для журнала на китайском языке, чтобы рассказать китайцам о сложной западной концепции свободной торговли.

— Мы очень рады, что вы работаете с нами, — сказал мистер Бейлис Робину, когда подали первое блюдо — безвкусный суп с имбирем. — Так трудно найти хороших китайских переводчиков, которые могут составить полноценное предложение на английском языке. Западные переводчики намного лучше. Вы будете переводить для меня во время моей аудиенции с комиссаром в четверг.

— Я? — Робин был поражен. — Почему я? — Это был справедливый вопрос, подумал он; он никогда раньше не занимался профессиональным переводом, и казалось странным выбрать его для аудиенции с самым большим авторитетом в Кантоне. — Почему не преподобный Гютцлафф? Или профессор Ловелл?

— Потому что мы выходцы с Запада, — язвительно ответил профессор Ловелл. — И, следовательно, варвары.

— И они, конечно, не будут разговаривать с варварами, — сказал мистер Бейлис.

— Хотя Карл выглядит скорее китайцем, — сказал профессор Ловелл. — Разве они до сих пор не уверены, что вы, по крайней мере, частично восточный человек?

— Только когда я представляюсь как Ай Хань Чже»,* — сказал преподобный Гютцлафф. — Хотя я думаю, что комиссар Линь не будет в восторге от этого титула.

Все члены компании захихикали, хотя Робин не могла понять, что тут смешного. Весь этот обмен мнениями сопровождался неким самодовольством, атмосферой братства, совместного доступа к какой-то давней шутке, которую остальные не понимали. Это напомнило Робину собрания профессора Ловелла в Хэмпстеде, так как он тоже никогда не мог понять, в чем тогда заключалась шутка и чем мужчины были так довольны.

Никто не ел много супа. Слуги убрали их миски и заменили их сразу и основным блюдом, и десертом. Основным блюдом был картофель с каким-то серым, покрытым соусом куском — то ли говядины, то ли свинины, Робин не смог определить. Десерт был еще более загадочным — яростно оранжевая штука, немного похожая на бисквит.

— Что это? — спросил Рами, подталкивая свой десерт.

Виктория отколола вилкой кусочек и рассмотрела его.

— Это липкий пудинг с ирисками, я думаю.

— Он оранжевый, — сказал Робин.

— Он подгорел. — Летти облизала большой палец. — И он сделан с морковью, я думаю?

Другие гости снова захихикали.

— Кухонный персонал — одни китайцы, — объяснил мистер Бейлис. — Они никогда не были в Англии. Мы постоянно описываем блюда, которые нам хотелось бы попробовать, и, конечно, они понятия не имеют, что это на вкус и как это приготовить, но все равно забавно видеть, как они пытаются. Послеобеденный чай лучше. Они понимают смысл сладких угощений, и у нас здесь свои английские коровы, чтобы поставлять молоко.

— Я не понимаю, — сказал Робин. — Почему бы вам просто не заставить их готовить кантонские блюда?

— Потому что английская кухня напоминает о доме, — сказал преподобный Гютцлафф. — В далеких путешествиях человек ценит такие удобства.

— Но на вкус это просто дрянь, — сказал Рами.