Вавилон

— Халдеи, вам незачем предавать меня смерти. Выслушайте меня, и, если убедитесь, что я изменник, я сам предам себя смерти. Но если вы поймете, что предатель не я, а кто-то другой предайте смерти его. Возле самых наших границ полыхает пламя войны, но боги не гасят его. Наша страна охвачена бедствием, но я не видел чтобы боги подали руку помощи нашему народу. Враг расползся по нашей земле, словно саранча по плодородным месопотамским полям, но боги не остановили его. Наступило время когда богов надо чтить в небесах, защитников страны — на земле. А кто, кроме армии, защитит о хорошо вооруженного врага ваших жен, детей, достояние?

— Не хотим войны, не желаем войны! — прервал Набусардара выкрик.

Но в нем уже не было прежнего ожесточения, и крик растаял в огромном помещении.

Набусардар словно не слышал его и говорил, воодушевляясь все больше:

— Хорошо вооруженного неприятеля остановит только хорошо оснащенная армия.

— Верно! — воскликнул Валтасар и храбро поднялся с трона.

— Желаем жить в дружбе и мире с соседями, — кричали жрецы.

В зале стоял взволнованный гомон. Но Набусардар. перекрывая голоса жрецов, вызывающе воскликнул:

— Разве мало натерпелся халдейский народ под ассирийским, эламским и египетским игом? Разве свобода и рабство — одно и то же?

— Разве свобода то же, что рабство? — гневно повторил за ним царь.

Свобода и рабство — не одно и то же. Разве можно сравнить свободу с рабством! Соглашаясь, первым кивнул головой верховный судья Вавилона Идин-Амуррум, за ним сановник по хозяйству, грудь которого, словно панцирем, защищена наградами предков.

Больше никто не возражал Набусардару вслух, и царь вздохнул спокойней.

Жрецы, поднявшие мечи на Валтасара, отступили от трона.

— Халдеи, — уже тише продолжал Набусардар, — свобода и рабство — не одно и то же. Вы хотите остаться и в будущем свободными гражданами, а не рабами персов. Это и мое желание, и я клянусь здесь памятью моих великих предков, что хочу отдать жизнь ради спасения моей и вашей отчизны, которой угрожает враг. Сейчас я обнажил меч государя, отстаивая его и свою жизнь, но это не значит, что я боюсь смерти. Я защищался, ибо если уж умирать, то за честь народа. Если достопочтенные советники и служители Эсагилы думают иначе, то я заявляю, что никогда не соглашусь с ними. Народ, который гордится перед всем миром тем, что в его жилах течет кровь Саргона Аккадского, Хаммурапи и Навуходоносора, должен подкреплять свои слова делом. Или нет в Халдейском царстве металла для мечей? Или в сердцах сыновей Вавилонии не стало доблести и мужества и им довольно величия и славы предков? Если мы не сумеем постоять за себя, мы погибнем. Так я считаю и никогда, ни перед чем не отступлюсь от своих слов.

Если сыны Вавилона из трусости изменят родине и отдадут ее врагу, то я, даже если останусь совсем один, буду биться против целой армии персов и отвоюю для себя хотя бы столько места, чтобы было где погибнуть с честью.

— Да живет вечно великий Набусардар! — неожиданно раздался восторженный крик.

Прежде чем вельможи успели разглядеть, кому принадлежало горячее восклицание, к Набусардару вдоль стены под светильниками торопливо прошел неизвестный человек. Он упал перед полководцем да колени и, обнажив грудь, сказал:

— Господин, я вместе с тобой хочу отвоевать столько места, чтобы было где погибнуть с честью за свой народ.

— Киру! — изумился Набусардар.

— Да, это я, господин. Чему ты удивился? Разве я не поклялся тебе быть всюду, где ты будешь, чтобы защищать тебя?

— Киру!

— Да, господин, — еще раз кивнул Киру, — каждый халдей должен следовать за тобой.

Тут писец главного казначея положил на стол свою табличку и резец и тоже приблизился к Набусардару. Он опустился на колени рядом с Киру и попросил:

— Прими и меня, господин, я тоже халдей, халдей телом и душой.

— Меня тоже, — стал рядом с ним телохранитель первого советника.

Зазвенели награды на груди сановника, ведающего хозяйством страны, он поднялся с кресла и заявил:

— Пробил и мой час, светлейший. Не умереть, но победить персидского Кира хотел бы я вместе с тобой и твоей армией.

— Да, победить врага нашей отчизны, — поднялся верховный судья Вавилона, — и я с тобой вместе, досточтимый, шестеро моих братьев тоже с тобой.

— Да живет вечно свободная халдейская держава! — воскликнул сановник, в ведении которого были пошлины, взимаемые по всей стране. — Да живет вечно царь Валтасар и верховный военачальник его армии, непобедимый Набусардар!

Валтасар и Набусардар смотрели все уверенней и радостней.

— Да живут вечно! — уже дружно пронеслось по залу.

Это были голоса сановников, убежденных Набусардаром.

Но немало оставалось таких, для кого убедительными были лишь золото да соображения личной выгоды.

К их числу принадлежал и распорядитель протокола, который слушал страстную речь Набусардара, думая о своем: