Вавилон-Берлин

Почему он, собственно говоря, сидел здесь? Ему нужен был Марлоу! Вместо этого он смотрел программу варьете, хотя еще в детстве не любил цирк. Комиссар сжал зубы и продержался до антракта. Когда другие направились в фойе, он некоторое время оставался на своем месте и оглядывался по сторонам. Зрители, недовольно ворча, протискивались мимо Рата. Среди множества окружавших его людей никто не бросился ему в глаза. А сам Гереон не знал, что ищет. Он понятия не имел, как выглядит Марлоу. Кого он ожидал увидеть? Главу гангстеров наподобие Аль Капоне? Или какого-нибудь тучного мужчину в белом костюме в сопровождении двух борцов-тяжеловесов? Такой определенно сидел бы наверху, на балконе. Но и там комиссар не обнаружил ни одного человека, при виде которого его инстинкт полицейского дал бы сигнал. Наконец зал почти опустел, и он тоже встал и вышел в фойе.

Там Гереон снова взял фото вместе с программкой и, небрежно держа их в руке, не спеша побрел мимо групп курящих, пьющих и болтающих людей. Но, очевидно, изображение Алексея Кардакова оставляло здесь людей безразличными. Почему Глория послала его в «Плазу»? Какое отношение доктор М. имеет к варьете? Может быть, он является его владельцем, а Юлес Маркс – всего лишь подставное лицо? В этом случае доктор М. вряд ли посещает каждое представление. Скорее всего, он сидит в офисе. Это полная глупость – искать его здесь. Рату нужно будет выудить более подробную информацию у Глории из «Эльдорадо».

Или, может быть, ему следует подняться наверх и посмотреть в служебном помещении?

– Минуту, наверх проход запрещен!

Полицейский поднялся всего на три-четыре ступени, когда его остановил один из распорядителей зала во фраке.

Рат как следует постарался, чтобы его приняли за бизнесмена. По крайней мере, на нем был его лучший костюм.

– Извините, – сказал он, – мне надо поговорить с кем-нибудь из руководства.

– Вам не нравится программа?

– Нет, что вы, – солгал комиссар, – мне срочно нужен господин Марлоу. Мне сказали, что я его могу найти здесь.

– Вас неверно информировали. Здесь не работает никакой господин Марлоу.

– Доктор Марлоу.

Распорядитель поднял правую бровь и каким-то странным образом наморщил только одну половину своего высокого лба.

– Я сожалею, – проговорил он, – но, как я вам уже сказал, вас, должно быть, неверно информировали. Могу я вас теперь попросить покинуть лестницу?

– Вам это имя вообще ни о чем не говорит?

– Нет, понятия не имею.

Потеряв терпение, Рат сдался. Зрители уже устремились назад в зал. Гереон терпеливо выдержал оставшуюся часть программы, хотя на сцене не было Великого Марлони, который вынимал бы из шляпы кролика, а сам доктор М. не блистал в качестве метателя ножей. Обнаружить Марлоу среди артистов комиссар, во всяком случае, не рассчитывал.

Но что-то все-таки должно было связывать доктора Марлоу с «Плазой», подумал он, двигаясь с толпой посетителей варьете к станции городской железной дороги и негодуя из-за потерянного времени. Или Глория сумела его надуть. Неужели она могла пойти на это? Вряд ли. «Эльдорадо» находилось в некоторой зависимости от дружески расположенных к кафе полицейских из полиции нравов. Возможно, Гереон просто пришел в варьете не в тот день. Или Марлоу его давно нашел и просто не хотел с ним говорить.

Сотни людей устремились из «Плазы» на вокзал, и Рат, разумеется, не заметил, что за ним кто-то следил.

12

Утром в понедельник у всех в «замке» было кислое настроение. Серые коридоры Полицейского управления казались еще более мрачными, чем обычно. Крупная трехдневная операция вылилась в катастрофу для руководства полиции. Отклики прессы были ужасными – Бертольд Вайнерт оказался не единственным журналистом, который осудил майские беспорядки Берлинской полиции. По версии «Фоссише Цайтунг» словосочетание «кровавый май» обошло весь город.

Статистика на данный момент зафиксировала двадцать два погибших, а кроме того, жизнь множества раненых висела на волоске. Полиция израсходовала большое число боеприпасов: из пистолетов полицейских было произведено 7885 выстрелов, а еще 3096 выстрелов приходились на карабины и пулеметы. Бухгалтерия Берлинской полиции была в этом отношении по-прусски точной.

Конфискованного оружия было не много. Стражи порядка могли бы воздержаться от домашних обысков в Веддинге и в Нойкёльне. Вряд ли стоит говорить, какое количество оружия им удалось изъять во время этой крупной акции, когда были прочесаны сотни квартир. Добрый десяток револьверов и пистолетов, две-три винтовки… В любом тире на ярмарке оружия было больше.

Но в кабинете шефа Гереон и его коллеги старательно работали над легендой о попытке коммунистического переворота, который полиция предотвратила благодаря своим решительным действиям. С раннего утра были обысканы все офисы коммунистов не только на Бюловплац, но и во всем городе в соответствии с именными списками: Министерство внутренних дел Пруссии использовало майские беспорядки как повод для запрета Союза Красных фронтовиков.