Вавилон

А Зоробабель по-прежнему стоял на коленях перед доской Мардука. Голова его приникла к железным прутьям, белый бурнус из тонкой шерсти спал с плеча. Раскаленные камни мостовой впивались ему в колени. Его заставило очнуться жужжание пчелы, искавшей спасение от палящих лучей в тени зарешеченной ниши. Зоробабель ухватился за прутья, пытаясь подняться. железо обожгло ему ладони. Он попробовал опереться о стену, но и камень был раскален. Все вокруг испускало жар впитанного за тысячелетия солнца. Жар исходил уже не столько от неба, сколько от земли, в которую солнце глубоко пустило корни своих лучей. На каждое прикосновение земля безжалостно отвечала ожогом. Отсюда во что бы то ни стало надо уйти.

Начальник стражи сжалился над Зоробабелем и, подхватив его под руки, помог подняться. Однако онемевшие от долгого стояния на коленях ноги не держали Зоробабеля. Тогда стражник обхватил его руками и потащил к караульному помещению, доверительно шепча:

– Не бойся меня, некоронованный царь Иудеи, я свой. Я стоял с полком неподалеку от канала Хебар и полюбил там еврейскую девушку Зилу. На горе мне нас разлучили. Нынче Хебар в руках Кира…

– Вот как? – прошептал Зоробабель.

– А только что к Валтасару прибыли персидские послы. Ты, верно, заметил их?

– Нет… я ничего не видел, я знаю только одно – что опасно взывать к Мардуку и быть там, где пребывает он. Он сделал меня хромым и лишил зрения.

– Тсс… – вздрогнул стражник, – сюда идут…

По лестнице мимо гигантских каменных львов двигалась процессия прислужниц, в центре которой мускулистые, бронзовые от солнца невольники несли инкрустированный золотом паланкин благородной Телкизы. Справа от него шла коварная рабыня Гемеза, слева – рослый музыкант, игравший на флейте грустную песню островитян об отвергнутой любви.

Телкиза полулежала на подушках, и ресницы ее дрожали от затаенной муки. От невидимых слез воспалились ее глаза. Печальная песня надрывала ее и без того изболевшуюся душу. Но пытка эта доставляла Телкизе мучительное наслаждение, чем больнее – тем слаще. Телкиза страдала от одиночества.

Когда они поравнялись с караульной, Гемеза наклонилась к своей повелительнице:

– Взгляни, благородная госпожа, – и, раздвинув плотную завесу, указала на Зоробабеля.

Со скучающим видом Телкиза выглянула из носилок, но, встретившись глазами с иерусалимским красавцем, задышала часто и велела носильщикам остановиться.

– Хочу увидеть его вблизи, – сказала она, – позовите.

Зоробабель готов был повиноваться, однако ноги еще не слушались и плохо держали его стройное тело.

Начальник стражи приблизился к знатной вавилонянке, , чтобы замолвить за него словечко.

– Он долго молился Мардуку на раскаленных камнях, и ему отказали ноги.

Постукивая длинным ногтем о кромку носилок, Телкиза улыбнулась:

– Тому, кто так самозабвенно молится Мардуку, исповедуя иудейскую веру, я готова помочь. Мои рабы проводят тебя домой. Где ты живешь?

– В Верхнем Городе, среди благородных халдейских вельмож. Неподалеку от меня – дворец вельможи Мурашу.

– Это по дороге к моему дворцу. Мои носилки к твоим услугам.

Она приказала опустить паланкин на землю.

– Я не достоин такой милости, – возразил Зоробабель, – я из числа отверженных, княгиня.

– Ты хочешь меня предостеречь, царь Иудеи? – рассмеялась Телкиза и вовсе смутила Зоробабеля.

Будто в городе ничего и не происходило, Телкиза приказала рабам помочь ему сесть в носилки.

А хитрая, как лиса, Гемеза, рассчитывая угодить своей госпоже, не удосужилась остановить их у дома Зоробабеля, и царь Иудеи вопреки своей воле оказался во дворце Телкизы.

Она не ошиблась – княгиня и в самом деле радушно приняла внука Иоакима, предложив ему, как и всем знатным своим гостям, благовоний и вина.

Украсив волосы нардом, с сардониксовой чашей в руках, Зоробабель сидел в комнате со сводчатым потолком. Посредине, огороженный серебряными перильцами, бил фонтан, журча и рассыпая вокруг жемчужные брызги. Фонтан окружали низкий кустарник и цветы, которые и в жару сохраняли земле влагу. Стены комнаты были увешаны пестрыми коврами, а пол устлан мягкими подушками.

Возле Зоробабеля, тоже с веткой нарда в волосах и сардониксовой чашей в руках, сидела Телкиза, облаченная в яркие одежды, похожая на диковинную бабочку, опустившуюся на лепесток лаванды. Она отпивала маленькими глотками густое вино, рисуя в своем воображении, как трепетные руки гостя обовьют ее стан, словно плющ – ствол платана.

Телкиза пыталась прогнать навязчивое видение, зная, как скоро наскучит ей подобная связь. И все-таки ловила себя на том, что вспыхнувшая страсть вот-вот прорвется. Воцарившаяся тишина лишь усиливала ее волнение.