Читаем Вавилон полностью

Когда она вошла в опочивальню, Тека приготовляла для нее ночную одежду. Она помогла Нанаи совершить омовение и, умастив ее тело благовониями, нарумянив и наведя щеки нежной матовой пудрой, похожей на белую пыльцу, облачила госпожу в белоснежный, отделанный вышивкой, убор. Нанаи взглянула на себя в зеркало, когда Тека завязывала на ее талии розовые и голубые ленты. – Ты прекраснее райских дев, избранница моего господина, – сказала Тека, – ты прекраснее радуги. Видел бы тебя сейчас мой повелитель – он никогда больше не поглядел бы ни на одну из женщин! Ты словно розовокрылая горлинка на мраморном ободке пруда Иштар. Словно песня про северные облака, румяные от зари.

– Отчего ты так старательно наряжаешь меня?

– Обычаи требуют от женщины, встречающей победителя, быть нарядной. В первую ночь по возвращении его с войны она должна принадлежать ему.

Нанаи замерла от изумления.

– Не бойся, благородная моя госпожа, – ласкала ее взглядом верная рабыня, – не тревожься, ты любима самой нежной любовью. Я вскормила Набусардара своей грудью – досточтимая матушка его умерла в родах… и знаю, какая кровь течет в его жилах, знаю, что у него на сердце и что в мыслях. Да благословит тебя в его объятиях Иштар, богиня любви.

Задув все светильники, кроме одного, Тека сказала с поклоном:

– Твой господин будет ждать тебя.

И притворила за собой дверь.

Нанаи стояла перед зеркалом, стыдливо разглядывая себя. Огненные локоны ее струились по плечам и спине.

Щеки, овеянные очарованием юности, напоминали созревающие плоды. Изящно очерченные губы были похожи на сложенные крылья бабочки, трепещущие в предчувствии головокружительного полета.

Разглядывая свое отражение, она вспомнила слова Теки:

«Твой господин будет ждать тебя».

Нанаи медленно отошла от зеркала.

Покои Набусардара от ее опочивальни отделяла лишь деревянная дверь, завешанная драпировками из тонкой шерсти.

Коснувшись их, она остановилась в нерешительности.

Да, есть такой обычай, освященный божественной Иштар: первая ночь принадлежит вернувшемуся с войны победителю. Но что, если она нарушит его, пользуясь покровительством той же Иштар? Нет, на чистоту ее непорочного тела покушается царь, – так уж во сто крат лучше принадлежать Набусардару, единственному, которому она хотела бы принадлежать.

Мысли Набусардара были заняты совсем иным, и он очень удивился, когда увидел Нанаи в своей комнате.

Он возлежал на ложе, рассматривая план местности, где персы рыли канавы, прикидывая расстояние от озера Нитокрис до Персидского залива. И тут увидел Нанаи.

Он отложил в сторону план и, любуясь, наблюдал, как Нанаи приближается к нему – ослепительная, лучезарнее дневного светила.

– Ты словно луч солнца, – улыбнулся он, глядя на ее бронзовые волосы, озаренные пламенем светильников.

– Не смущай меня, – кротко потупила она глаза.

– Или словно зори, которыми я любовался в Дамаске. Когда-нибудь мы отправимся туда вместе.

Он плавно поднял руку, радостно приветствуя ее, и не опускал до тех пор, пока Нанаи не коснулась ее.

Она присела на краешек его ложа.

– Как ты прекрасна! – воскликнул он, пораженный ее красотой. – Ты могла бы блистать звездою в небе, озаряя чертоги царей. Могла бы сиять месяцем и серебрить по ночам рощи. Могла бы сверкать солнцем, под которым наливаются колосья. Любовь моя единственная, ты воплощение мечты, которую, как драгоценный камень, лелеет человеческое сердце. Ты – воплощение всего прекрасного в этом мире. Но будь лишь одним – моей бессмертной любовью.

Помолчав, он спросил:

– Ты согласна?

– Согласна, повелитель и избранник мой. Он привлек ее к себе и, чтоб она не озябла, укутал плечи легким белым покрывалом.

– Или, может, руками согреть тебя, жизнь моя? Он ласкал ладонями ее плечи и руки, она улыбнулась и склонила голову ему на грудь.

– Ты словно лилия, – продолжал он, – что раскрывается от прикосновения первого солнечного луча. Обещаю тебе царство, хранимое для тебя в моей душе. В сравнении с ним все царства мира – ничто, все сокровища – прах. Я буду любить тебя так, как только способен любить человек человека.

Он порывисто привлек ее к себе и стал целовать. Один из светильников угасал, должно быть, в нем догорало масло, в комнате стало темнеть. При меркнущем огне потемнели и волосы Нанаи, напоминая теперь плодоносный ил Месопотамской равнины, потемнели и окружающие предметы, тени их расплылись.

– От тебя веет дыханием олеандров и нарциссов, блаженство мое, – шептал он, обжигая губами ее уста, шею, плечи, осыпая ее всю поцелуями.

– Помнишь, как мы встретились с тобой под ветвями Оливковой рощи, мой любимый? – спросила Нанаи, прильнув к нему, точно лепесток к пестику цветка на закате.

Ответом ей было пылкое объятие.

– Не сон ли это? – спрашивала она.

– Нанаи, жена моя, желанная моя, любовь моя, – задыхаясь, шептал он ей в лицо, – не Валтасар, а Набусардар! Не его, а моей будешь ты отныне и навеки, навеки…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Испанский вариант
Испанский вариант

Издательство «Вече» в рамках популярной серии «Военные приключения» открывает новый проект «Мастера», в котором представляет творчество известного русского писателя Юлиана Семёнова. В этот проект будут включены самые известные произведения автора, в том числе полный рассказ о жизни и опасной работе легендарного литературного героя разведчика Исаева Штирлица. В данную книгу включена повесть «Нежность», где автор рассуждает о буднях разведчика, одиночестве и ностальгии, конф­ликте долга и чувства, а также романы «Испанский вариант», переносящий читателя вместе с героем в истекающую кровью республиканскую Испанию, и «Альтернатива» — захватывающее повествование о последних месяцах перед нападением гитлеровской Германии на Советский Союз и о трагедиях, разыгравшихся тогда в Югославии и на Западной Украине.

Юлиан Семенов , Юлиан Семенович Семенов

Детективы / Исторический детектив / Политический детектив / Проза / Историческая проза
Петр Первый
Петр Первый

В книге профессора Н. И. Павленко изложена биография выдающегося государственного деятеля, подлинно великого человека, как называл его Ф. Энгельс, – Петра I. Его жизнь, насыщенная драматизмом и огромным напряжением нравственных и физических сил, была связана с преобразованиями первой четверти XVIII века. Они обеспечили ускоренное развитие страны. Все, что прочтет здесь читатель, отражено в источниках, сохранившихся от тех бурных десятилетий: в письмах Петра, записках и воспоминаниях современников, царских указах, донесениях иностранных дипломатов, публицистических сочинениях и следственных делах. Герои сочинения изъясняются не вымышленными, а подлинными словами, запечатленными источниками. Лишь в некоторых случаях текст источников несколько адаптирован.

Алексей Николаевич Толстой , Анри Труайя , Николай Иванович Павленко , Светлана Бестужева , Светлана Игоревна Бестужева-Лада

Биографии и Мемуары / История / Проза / Историческая проза / Классическая проза