Вавилонская башня

И естествоиспытатели — ботаники, зоологи, географы — сделались теперь частыми гостями восточных стран. Благодаря тщательности наблюдений и точности формулировок их путевые дневники оказались полезны также и историкам. Эти материалы и поныне представляют большой интерес, так как описанные в них руины и исторические памятники еще были в то время в несколько лучшей сохранности. Впрочем, Месопотамия редко бывала непосредственной целью путешествий; ее чаще посещали проездом, поэтому новые сведения о Вавилоне появлялись довольно редко. Кроме всего прочего, существовали и другие страны, почти не знакомые, как, например, Южная Аравия, которые привлекали к себе особый интерес.

Карстен Нибур попал на Восток, приняв участие в относительно крупной экспедиции, снаряженной датским королем Фридрихом V. После того как смерть настигла всех его спутников, Нибур продолжал путешествие по разным восточным странам совсем один. В 1765 году он убедился в правильности предположения, что город Вавилон следует искать на городище вблизи городка Хилле. Эта идея подтверждалась находкой многочисленных кирпичей с надписями, обнаруженных им в Хилле повсеместно. Нибур даже попытался отождествить один из тамошних холмов с дворцом Навуходоносора, прославившимся своими висячими садами, а развалины Бирс Нимруда — с Вавилонской башней.

Гораздо больше можно узнать о Вавилоне из описаний аббата де Бошана, жившего в 1780–1790 годах в Багдаде. Он сокрушался, что жители окрестных деревень превратили развалины Вавилона в источник добычи обожженного кирпича: нередко в поисках строительного материала крестьяне прибегали к раскопкам, «причем они часто находили керамические сосуды и мраморные плитки с узорами… иногда также глиняных идолов в виде человеческих фигур или массивные цилиндры, испещренные мелким письмом… а около восьми лет назад ими даже была обнаружена погребенная под обломками статуя в человеческий рост»^{3}.

Сообщения о местоположении и состоянии развалин Вавилона, описания сделанных находок и, главное, обнаружение письменных памятников вызвали растущий интерес прежде всего в Англии, куда время от времени прибывали отдельные находки, отправленные сотрудниками расположенных в Мосуле и Багдаде представительств Ост-Индской компании, крупного английского акционерного торгового общества. И в последующие годы сотрудникам этой компании предстояло сыграть важную роль в изучении Месопотамии.

На рубеже XVIII и XIX веков в центр внимания попадает наконец древний Египет. Большая научная экспедиция, сопровождавшая в 1798 году войска Наполеона в Египетском походе, организовала доставку значительных собраний древностей в Париж, откуда они позже попали в Лондон. Ученые, участвовавшие в походе, провели на месте исследования, в ходе которых были сделаны рисунки, карты и описания найденного. Публикация полученных ими результатов еще долго служила образцом для такого рода изданий. Одной из наиболее важных находок экспедиции оказался так называемый Розеттский камень с одним и тем же текстом, написанным на разных языках. Именно им в 1822 году воспользовался француз Жан Франсуа Шам-польон для дешифровки египетских иероглифов. Тем самым перед европейцами открылись новые миры, так как письменные источники наряду с впечатляющими материальными памятниками позволили оценить величие и значение древних культур.

В сравнении с важными результатами, полученными в Египте, Месопотамия сильно проигрывала. Хотя и здесь, в особенности на поприще языкознания и истории, работало много исследователей, но недоставало эффектных находок, которые бы всколыхнули общественный интерес. Удавшаяся еще в 1802 году геттингенскому учителю гимназии Георгу Фридриху Гротефенду дешифровка персидской клинописи не получила никакого отклика. Его научное сообщение на эту тему, представленное им Геттингенской академии наук, было напечатано лишь 90 лет спустя. Таким образом, это великое достижение долгое время оставалось известным только узкому кругу специалистов. В своей работе по дешифровке

Гротефенд пользовался копиями клинописных надписей, снятыми вышеупомянутым Карстеном Нибуром в Персеполе, бывшем некогда царской резиденцией Ахеменидов. Результаты Гротефенда получили подтверждение в исследованиях английского офицера Генри Роулинсона, пришедшего независимо от Гротефенда и на более обширном материале, привезенном им самим из Персии, к тем же самым результатам.