Вавилонская башня и другие древние легенды

Они дали царю подписать такой указ неспроста. Был обычай у Даниила, и царедворцы с вельможами знали о нём: утром, днём и вечером — три раза в день подходить к окну своей комнаты и кланяться трижды на восток.

Вот они подстерегли Даниила у окошка — и к царю.

— Век живи, государь, — объявляют, — а мы тебе твоего любимца привели. Спроси его, кому он только что кланялся?

— Ты кому кланялся? — спрашивает царь Даниила.

— Я своей милой родине кланялся, государь! — отвечает Даниил.

— Так ты, верно, указа моего ещё не читал? — сказал царь.

— Читал я твой указ, государь, и рад бы исполнить твою волю, — ответил Даниил. — Да что делать, если и царский указ не в силах заставить меня забыть свою родину?

Тяжко вздохнул Навуходоносор: жаль ему было прямодушного Даниила. А вельможи чуть не танцуют от радости. Ухмыляются, руки потирают.

— Царское слово — закон! — кричат. — Никто, даже сам царь, отменить его не может.

Вот потащили Даниила ко рву со львами. Ров глубокий и узкий. Взад-вперёд по нему ходят лев и две львицы. Походят-походят — и остановятся. Закинут назад голову, раскроют красную пасть клыкастую и так зарычат, что все башни в Вавилоне начинают качаться — того и гляди, упадут!

Бросили Даниила в яму ко львам, яму прикрыли широким камнем, а камень ещё печатями запечатали — для верности.

Грустный и понурый побрёл царь во дворец. Отпустил всех певцов, музыкантов и рассказчиков и лёг спать без ужина. Но и спать ему не спалось — так до утра и проворочался, ни разу глаз не сомкнул. Всё мерещился ему Даниил да львиные пасти клыкастые.

Утром, чуть свет, побежал царь ко рву оплакивать своего любимого советника.

— Даниил, Даниил! — кричит царь, а сам слезами заливается.

И вдруг из ямы — или это почудилось? — будто кто-то ответил:

— Здравствуй, государь!

— Ты кто? — спросил испуганный царь.

— Я Даниил, — послышалось из ямы.

Царь скорее сзывает людей, велит печати ломать да камень отваливать. Отвалили и смотрят: львицы лежат рядком, а между ними Даниил примостился: голову положил на лапу к одной, другую но спине похлопывает. А лев ходит взад-вперёд, хвостом машет.

Царь от радости чуть сам в яму ко львам не угодил.

— Живой, живой! — кричит. — Даже дикие звери не трогают Даниила!

Вельможи с царедворцами стоят вокруг ямы и дрожмя дрожат, потому что в Вавилоне был хороший закон: того, кто на другого напраслину возвёл, казнить тою же казнью, какою по его наговору казнили невиновного. И выходило по этому закону, что их должны были тотчас же бросить в яму ко львам. Стали царедворцы с вельможами перешёптываться да советоваться: как беде помочь? А потом и говорят царю:

— Век живи, государь! Твой Даниил жив остался оттого, что львы совсем не голодные: их, видно, накормили заранее.

— Эй, слуги! — закричал тогда царь и хлопнул в ладоши. — Накормите моих львов досыта!

И слуги притащили трёх баранов и трёх жирных быков и бросили их львам.

Львы жадно накинулись на добычу.

— А теперь, — сказал царь, когда львы насытились, — кидайте в яму злодеев, которые оговорили Даниила.

Стража схватила вельмож и царедворцев — сто шестьдесят восемь человек — и бросила их в яму. Львы подхватили их и тотчас растерзали всех до единого. А ведь были сыты!

И царь поставил Даниила и его товарищей — Седраха, Мисаха и Авденаго — старшими над всеми начальниками государства.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

7. Валтасаров пир

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Долго жил Навуходоносор на свете, но вот наконец и за ним смерть пришла. После Навуходоносора стал царствовать его наследник Валтасар.

Грозный Навуходоносор хотел оставить по себе славу великую, строил дворцы и башни, сажал сады, воевал с другими народами. А Валтасару ничего этого не надо: день прожил, и ладно.

Но был Валтасар такой же злодей, как и Навуходоносор: мучил народ тяжёлой работой и казнил непокорных жестокими казнями.

Задумал Валтасар устроить пир у себя во дворце. А в ту пору собрался царь персидский идти войной на Вавилон. Валтасару говорят:

— Помилуй, государь, к нам враг войной идет, а ты пиры затеваешь.

А царь отвечает:

— Что ж, что война? На то у меня и воины, чтобы от врага отбиваться. На то и стены неприступные, каменные, чтобы враг об них поломал свои копья.

Позвал к себе во дворец тысячу гостей именитых, и пошел у них пир горою. Вокруг столов разместились нарядные гости — кто в красном, кто в зелёном, кто в синем. На головах у всех повязки пёстрые, на ногах золотые сандалии.

А сам царь Валтасар на шёлковых подушках развалился. Его царская одежда вся как радуга переливается, на груди большой алмаз сверкает.

Бесшумно снуют царские слуги, кушанья диковинные разносят, душистые вина разливают. И светло во дворце как днём: тысячи светильников горят. Музыка гремит. Гости поют, смеются, славят царя Валтасара.

И вдруг все светильники разом погасли, словно их ветром задуло. Стало темно. Тогда где-то наверху, у стены, появилось слабое мерцание. С каждой минутой оно разгоралось все больше и больше, и все увидели огромную руку, окружённую ярким сиянием. Огромный палец водит по стене и пишет, пишет, а что — неизвестно.

Стало тихо во дворце. Оборвался смех. Умолкла музыка.