Вавилонская яма

Через какое-то время Турсынхан подошла ко мне и на голубом глазу попросила взаймы на день триста тысяч, конечно, "деревянными". "Или больше, сколько сможешь", - попросила она, сладко облизнувшись при этом. Я подумал: "Начальница! Как не выручить, тем более всего на один день", и дал пятьсот тысяч, деньги у меня, как на грех, тогда были. Как потом оказалось, этот благородный поступок был грубейшей ошибкой. Заняв у меня на день, "новая" казашка отдала мне долг только через полтора месяца вместе с обещанным так же мгновенно авансом. Хорошо вообще, что отдала. За полтора месяца я не только подготовил по меньшей мере три возможных номера журнала, но и оказался накрепко привязан к неожиданной службе, ожидая возвращения своих кровных пятисот тысяч рублей, которых каждый прошедший день не хватало все больше и больше. Косоглазая бестия сумела попутно занять деньги буквально у всех сотрудников, включая наборщицу и набранных на днях охранников, круглосуточно дежуривших в помещении фонда. То есть у каждого поступающего на работу она занимала деньги, устроив свою собственную "пирамиду" не хуже Мавроди. Действо это сопровождалось ссылкой на "друганов" Плужкова и Замцева, вплоть чуть ли не до Бучайса и Мельцина, которые все с ней корешились и были озабочены финансовым положением будущего журнала, отстегивая сумасшедшие деньги на "Третий Рим".

Под сурдинку Турсынхан сдала в субаренду половину площади странной фирме "Разноимпорт", тут она закучерявилась, перестала "стрелять" сигареты и деньги, стала появляться на работе поддатой и обставила свою половину столами, стульями, всевозможной оргтехникой, телефонами "Панасоник" на каждый стол, телевизорами и прочей дорогостоящей аппаратурой, включая компьютеры. На одном из них наборщица Надя "набивала" тексты будущего первого номера. Именно наборщице Туся и начала платить раньше всех, но зато потом задержка зарплаты вынудила Надю и уйти раньше всех. Счастливая, она на два месяца раньше нас скинула "татаро-монгольское иго" хитроумной президенши благотворительного (в первую очередь для самой себя и близких) фонда. Надо заметить, что слово "президент" после нового печального опыта службы в редакции "Третьего Рима" стало у меня ещё прочнее ассоциироваться со словом "пиздец" и с понятием "главарь мафии".

В конце ноября мы получили наконец свой аванс в размере месячного оговоренного оклада, а я ещё и деньги, данные Тусе взаймы. Как потом оказалось, это были первые и последние полученные нами за работу деньги. Президент благотворительного фонда, подруга мэра и вице-мэра, просто крала безнаказанно все, что плохо лежит. Какое время, такие и герои! Она и журнал-то придумала лишь для того, чтобы получать деньги за косвенную рекламу предприятий и фирм, складывать её десятками тысяч долларов в свой безразмерный карман и каждый раз оправдывать задержку выхода первого номера журнала уходом очередных "плохих" журналистов, которые её бесконечно обманывают и ничего не делают за "бешеную" зарплату.

Я уволился в конце февраля, высказав наконец косоглазой проходимке все, что я о ней думаю. Она молча слушала, краснела, бледнела, но ей ссы в её лицемерные гляделки, все одно - Божья роса. А через месяц она как ни в чем ни бывало позвонила мне и удивленно спросила, что это я не хожу на работу. Требование мое сначала заплатить пару тысяч "зеленых" за проделанную работу она просто пропустила мимо ушей.

Сынок был ей под стать, у него было "пушкинское" имя Фарлаф. Однажды вечером он гонял свою пьяную мать по кабинетам, безжалостно избивая и что-то бормоча по-казахски. Случайно оказавшийся автор-армянин и мы с Антоном едва отбили потерявшую человеческий облик женщину и оставили её под защитой дежурившего охранника. Ее благодарность выразилась в том, что она на следующий же день уволила всю охрану, не заплатив ребятам за два месяца работы. Около двери на пульте стали сидеть её родная сестра и зять, жившие в Акмолинске и перебравшиеся в столицу под теплое крыло возвысившейся родни.

Ей-богу, срочно требовался киллер, но мы, журналисты, конечно были законопослушными гражданами, к тому же безденежными, поэтому эта сволочь и сегодня президент благотворительного фонда и тоже как бы символ новой России.

IX

Когда жизнь идет наперекосяк, обломы следуют один за другим. Теща моя уехала на весь май в санаторий, и я с нескрываемой радостью перебрался в свой бывший кабинет, перебрал книги и рукописи, лежащие на полу в человеческий рост, поставил электромашинку и за две недели отбарабанил новый романчик из жизни Владимира Гордина, вклеив туда готическую мелодраму, валявшуюся у меня двадцать восемь лет, между прочим, мифическое для меня число, так же, как впрочем 3, 7, 19, 33, 37 и 84. Цыганка Зара нагадала мне, что проживу я восемьдесят четыре года, буду невероятно богат и счастлив, только последние пять лет буду сильно болеть и умирать на берегу океана. Вот так и живу: жду невероятного богатства и счастья уже пятьдесят два года. Впрочем, вру, счастлив все-таки бывал и не единожды.