Вавилонские младенцы

Чуть поодаль в той же комнате Марков занимался делом — наводил справки, роясь в каких-то делах, а Власьев и его хакеры трудились над своим заданием. Они перехватили файл, ночью отправленный полковником в Москву. Для этого в Сети была создана незаметная развилка, по которой поток данных поступал в систему, контролируемую хакерами. Сейчас они завершали операцию по удалению информации, ранее заложенной Романенко в память компьютеров ГРУ. Они вводили килобайты программного кода со своих старых клавиатур, потемневших от времени и постоянного использования.

Меньше чем через два часа тело полковника, его чемодан и личные вещи исчезнут под метровым слоем земли на краю унылой степи. Его автомобиль будет разобран на запчасти, которые немедленно распродадут на черном рынке. Его компьютер окажется разрушен вирусом. А предательский файл сотрут прежде, чем начальники Романенко прочитают его в центральном московском офисе.

Романенко сам сделал все, чтобы замести следы. Он исчез. Испарился с поверхности планеты и из истории человечества, словно его никогда не существовало.

Горский посмотрел на Маркова и громко рыгнул, как после хорошего обеда.

— Приведите мне эту старую сволочь, — приказал он, раскуривая сигару «Давыдофф».

Справиться с нервами, расшатанными напряжением последних недель, могла только эта вредная привычка. Ситуация ухудшалась день от дня. Последний краткий сеанс связи с Кочевым, два дня назад, произвел эффект торпеды, посылающей судно на дно. «Прекращаем операцию, — сообщил представитель Кочева. — Поиски Мари Альфа заморожены. Все ложатся на дно».

Блестящая победа над Романенко выглядела мелким эпизодом. Великие сибирские бароны были обеспокоены тем, что Горский не рвется отправлять свои отряды на помощь сепаратистам. Возникла серьезная проблема: как объяснить, что он занят другими делами?

За доктором отправились братья Петровские. После вынужденной голодовки и отказа сотрудничать Уолша подвергли новой пытке: на сорок восемь часов полностью лишили все его органы чувств возможности воспринимать какие-либо ощущения. Специально предназначенный для этого контейнер доставили вертолетом из Новосибирска. Уолш получил дополнительную пятиминутную порцию внутривенного питания, и — оп! — добро пожаловать в камеру, обитую мягкой тканью, где темно и абсолютно тихо, даже звук вашего собственного голоса тут же поглощается губками из минеральных веществ, составляющими основную часть обивки изолятора для буйнопомешанных. Это происходит настолько быстро, что вы сами не успеваете услышать своих слов.

Старый осел растерял былую спесь. Желтоватый цвет лица, пожелтевшие белки глаз, губы и руки трясутся. Доктор горбился, как старый гриф. Он съежился на стуле. Братья Петровские встали у него за спиной, как две статуи.

— Мерзавцы… — пробормотал старый упрямец.

Горский указал пальцем на одного из братьев Петровских, того, что стоял слева. Он никогда не знал, кто из них кто, — да и какая разница?

Петровский, стоявший слева, ударил доктора в лицо. Теперь, когда Уолш перенес жестокие испытания, любой, даже слабый удар стоил десяти.

Указательный палец Горского, как стрелка метронома, нацелился на другого Петровского.

Уолш раскололся с первого же захода, после второй затрещины, отвешенной правым Петровским.

— Что вам нужно, Горский? — Он выплюнул эти слова вместе со сгустком крови.

— Прежде всего, доктор, мне нужно успокоить нервы. Вам повезло, сегодня я не возьмусь за бейсбольную биту собственноручно.

Он приказал Петровским повторить, просто для развлечения. Кулаки врезались в лицо Уолша как в дряблую боксерскую грушу.

— Хвати-и-ит! — завопил Уолш. — Я скажу все, что вы хотите!

— Это звучит уже гораздо лучше, дорогой доктор. И что же, по-вашему, я хочу знать?

— Я… я не знаю, — простонал доктор. — Скажите мне… А я расскажу все.

— Как долго вы работаете на этих психов?

— С весны прошлого года. Меня свел с ними Тиссен, вы его хорошо знаете.

С тех пор как Горский внезапно вернул себе полный контроль над делами в медицинском центре, Тиссен, Зулганин и прочие выразили полную готовность к сотрудничеству. С ума можно было сойти, каким словоохотливым оказался Тиссен в руках близнецов Петровских.

— Угу, — пробасил Горский. — Знаю. Зачем же скрывать от меня правду?

— Ка… какую правду?

Короткое движение указательного пальца в сторону левого Петровского. Немедленное применение санкций. Тумак сбросил Уолша со стула.

— Хватит, прошу вас, — простонал тот.

Правый Петровский заботливо усадил его назад, обращаясь как с предметом, который жаль сломать слишком быстро.

— Я хочу услышать правду о младенцах. Вы сказали, что Ариана Клэйтон-Рошет не может иметь детей и что она захотела получить собственных клонов. О'кей. Но вы не сказали, что эти младенцы станут объектами генетических манипуляций, доктор. А это — большая ложь.

— Я… я… черт возьми, это техническая необходимость! Проблема сроков, которую я должен был…