Вавилонские ночи

С точки зрения архитектуры аэропорт «Ницца-Канны» являл собой примерно столь же восхитительное зрелище, что и рядовой венерологический диспансер. Заняв многие гектары прекрасной и исключительно дорогой земли на побережье, он, судя по всему, был построен отрицающим земные радости сектантом-менонитом, чье главное стремление — загубить как можно больше погрязшей во грехе красоты. Цель свою архитектор реализовал в полной мере. Прилетев сюда впервые и выглянув в иллюминатор, незадачливый путешественник может даже занервничать, заподозрив, что пилот здорово промахнулся и приземлился вовсе не на средиземноморской Ривьере, а где-нибудь в унылом английском городишке Богнор-Риджис.

Впрочем, дело обстоит не так уж плохо, если отвлечься от архитектуры.

Хотя любящие всё усложнять умники, заслышав об этом, скептически воротят носы, однако на деле Канны и Ницца — это один и тот же город. Две его процветающих, самоуверенных части заключили в объятия изрезанное бухтами французское побережье Средиземного моря, а между ними втиснулся бедный тихий Антиб, которому в этом окружении столь же уютно, как щенку, пробравшемуся в постель новобрачных.

Так толком и не поймешь, где кончается один город и начинается другой — что в географическом смысле, что в культурном. Чтобы окончательно не свихнуться, постарайтесь воспринимать их как аналоги Эббота и Костелло[62]: в одном больше развлечений, но денежки в конце концов почему-то стекаются в другой. Канны, место проведения знаменитого кинофестиваля, имеют репутацию французского Лас-Вегаса, это средоточие блеска и роскоши. Но будьте уверены: с каждой фотовспышкой в Каннах где-то в Ницце дзинькает кассовый аппарат. Канны — городок маленький и чванливый, Ницца куда больше и приветливее. Там обретается примерно столько же состоятельных актеров и завсегдатаев модных курортов, сколько обычно набивается в Канны в течение двух фестивальных майских недель. Всем остальным приходится ютиться где попало, а в Ницце тем временем цены взлетают раза в три, распоследние склады и амбары переквалифицируются в гостиницы, а обслуживающий персонал внезапно выучивается разговаривать на безупречном английском.

Мужчины здесь покрыты бронзовым загаром, а дамы демонстрируют открытую грудь. Но, учитывая широчайшие возрастные рамки отдыхающих, реальная картина не столь заманчива, как могло бы показаться. Рестораны мирового класса затеряны среди обсиженных мухами забегаловок и просто посредственных кафе, и когда в мае город заполняется толпами туристов, подчас бывает сложно отличить заведение одного класса от другого — пока не подхватишь где-нибудь ботулизм.

Что же касается собственно Каннского кинофестиваля — это крупнейший на планете кинорынок. Люди съезжаются сюда продавать и покупать фильмы точно так же, как бедуины стекаются к оазису, чтобы повыгоднее сторговать коз, хотя киношники многократно уступают бедуинам в честности и такте. И, конечно, никакой это не праздник, если, конечно, вы не умеете радоваться чужому горю, — ведь здесь можно в одночасье потерять состояние и репутацию, причем лишиться их куда проще, чем обрести. И все это бурлит и пенится под ревнивым присмотром французов, которые устраивают это ежегодное пышное действо лишь для того, чтобы развеять свою экзистенциальную тоску, провоцируя склоки и платя по давним международным счетам, как реальным, так и воображаемым. Ходят слухи, что изредка до Канн добираются и подлинные любители кинематографа. Если такое и случается, то бедняг сразу отправляют на принудительное лечение, и они так никогда и не возвращаются в свои гостиничные номера.

Спец вышел из терминала аэропорта Ниццы как раз в разгар фестивальной вакханалии. При нем был чемодан на колесиках и айпод, в наушниках которого гремела «Аида». Он принялся высматривать такси. Обнаружив несколько машин, Спец направился к ближайшей.

— Вы говорите по-английски?

— Да, — ответил шофер. — Я пять лет прожил в Чикаго.

— Во сколько мне встанет доехать до города? — спросил Спец.

— До Ниццы? — уточнил таксист. — Или вам в Канны? Может, в Антиб? Или Жуан ле Пен?

— Мне в Ниццу, — сказал Спец. Таксист уже заранее внушал ему антипатию.

— В какую ее часть?

— В смысле — в какую часть?

— Ну, город-то большой, — снисходительно пояснил таксист.

— Ну ладно, хрен с вами, — сдался Спец. — В самый центр.

— Тридцать евро, — выдал шофер.

— Сколько это в настоящих деньгах?

— Вы хотели сказать, в настоящих американских долларах, а не в каких-то там надуманных евро? — невозмутимо переспросил таксист. — Примерно сорок пять долларов.

— Твою мать! — сказал Спец. — Я ж не экскурсию с личным гидом заказываю.

— Если вам это не по карману, месье, тогда, может быть, вы не будете попусту отнимать время у пассажира, который стоит за вами?

— Ну ладно, ладно. А как насчет моего чемодана?

— У меня больная спина, — сообщил шофер.

— Угу, а у меня в таком случае обострение бережливости.

Спец забрался в салон.

— Ну и?.. — шофер явно ждал точного адреса.

— Мне нужна гостиница.

— Какая именно?

— Можно хоть сейчас обойтись без этих ваших штучек? — вспылил Спец.