Вавилонские сестры и другие постчеловеки

Края разреза соединились сами собой. Живот Шелли заметно раздулся, однако вскоре, после того как лейкотеанская особь ввела ей в брюшную полость быстро прижившиеся органы, снова опал, словно из него выкачали воздух. На лице Шелли ни разу не появилась гримаса боли. Скорее это было потрясение, которое вскоре сменилось, как это ни удивительно, чем-то вроде небесного блаженства. Глаза ее закатились, а через минуту вернулись в прежнее положение бесстрастными оптическими сферами, какие имеются у всех ангелов. Тоненькие конечности прошли несколько пробных стадий эктоплазмической конфигурации, прежде чем принять ангельский аналог рук и ног обычного человеческого тела.

Однако самый удивительный результат операции состоял в том, что тело Шелли воспарило, повиснув в воздухе над операционным столом, правда, пока высота парения ограничивалась лишь прозрачным колпаком.

Наверху Фабиола почувствовала, как к горлу ей подступает рвота. Брюстер с силой ударил кулаком по куполу анатомического театра. Рэнд попытался найти успокоение в монотонном перечислении фактов.

– Имаго автоматически устремляется в направлении серафимова слоя в общество себе подобных. Капсула препятствует этому, пока его не вынесут наружу. Новоиспеченный ангел становится частью лейкотеанского коллективного разума, который отличается способностью улавливать человеческое несчастье и отвечать на него посредством контакта с нашими коммуникационными дисками во всех нелокальных измерениях...

Фабиола повернулась к Рэнду и отвесила ему звонкую пощечину. Брюстер остановил ее, не дав нанести товарищу еще одну оплеуху, однако особой необходимости в этом не было, потому что их подруга снова опустилась в кресло и разразилась слезами.

Рэнд принялся массировать ставшую пунцовой щеку.

– Теоретически это такая примитивная операция, однако она удручает меня больше, чем вызываемые ею эмоциональные осложнения.

Рэнд был внизу, Брюстер сверху. Фабиола совершала медленные круговые движения, чувствуя, как в ней постепенно все сильнее и сильнее отвердевают мощные копья пенисов обоих партнеров. Брюстер замком сжимал руки у нее на затылке, Рэнд гладил покачивающиеся груди. Их трио, наученное этому, давно уже ставшему привычным плавному синхронному ритуалу, напоминало в своем текучем единении некий тройственный гибрид, не слишком отличавшийся от того дуалистического создания, что появилось на свет всего несколько часов назад прямо у них на глазах под куполом анатомического театра.

Всем троим хотелось поскорее достичь пика, и тела их задвигались все быстрее. При этом трио исполняло каждый свою, но понятную другим партию: Фабиола прерывисто стонала, Брюстер рычал от удовольствия, Рэнд что-то бессвязно, но ласково приговаривал. В считанные минуты, под стоны, рев и гортанные выкрики, оргазм каждого из участников любовной игры перехлестнул через барьер, отделявший возможное от реального. Брюстер выскользнул из Фабиолы и скатился на матрац, увлекая ее за собой и опрокинув Рэнда на бок. Со стороны шесть переплетенных ног напоминали перепутавшиеся водоросли. Какое-то мгновение, пытаясь восстановить дыхание, все трое молчали. Первым заговорил Брюстер:

– Я только теперь понял, что мне следовало быть добрее к ней. Я же вел себя по отношению к Шелли как бесчувственная скотина.

Фабиола перекатилась на спину и обняла лежащих по обе стороны от нее мужчин.

– Добрее? – задумчиво произнесла она. – Может быть. Хотя лично я сомневаюсь, что нам удалось бы ее отговорить.

– А эти создатели ангелов тоже хороши, – сердито произнес Брюстер. – Почему они не отказали ей под тем предлогом, что ее решение не продумано.

– А что, у других добровольцев оно бывает продумано? – язвительно поинтересовался Рэнд.

– Все так или иначе виноваты, – неожиданно проговорила Фабиола. – Мы с вами тоже в некотором роде создатели ангелов.

Брюстер приподнялся на локте и удивленно посмотрел на подругу.

– Как это?

– Я хочу сказать вот что: отношения в нашей четверке сложились так, что это заставило Шелли сделать главный выбор своей жизни. Впрочем, общество в целом тоже виновно. Мы допустили, что еще в школе Шелли заразилась вирусом идеализма, и этот вирус в конечном итоге пробудился к жизни и сделал свое дело.

Брюстер снова откинулся на спину.

– Не могу с тобой согласиться, Фабиола.

– Но ведь так оно и есть.

– Ты помнишь, Брю, – вступил в разговор Рэнд, и в голосе его прозвучала неподдельная растерянность, – свои слова, сказанные много лет назад, когда мы еще учились в школе? О том, что мы вчетвером составляем единое целое? Тогда объясни мне, почему я сейчас не чувствую, что какая-то часть меня отсутствует?

– Наверное, потому что Шелли все еще рядом с нами, только теперь она в другой форме.

– Ученые до сих пор не пришли к согласию относительно того, сохраняется ли память индивида после гибридизации или нет, – с неуверенностью добавила Фабиола.

– Надеюсь, что не сохраняется, – ответил Рэнд и вздрогнул.

Брюстер неожиданно приподнялся и сел, как будто осененный неким мудрым решением.