Вавилонские сестры и другие постчеловеки

Сильно оттолкнувшись от пола, Канто бросился Столкемпу на плечи. Потеряв равновесие, тот полетел вперед и ударился головой о каменную стену. Шприц выскользнул из его руки, однако не разбился, упав на распростертое на полу тело Медикуса. Библиотекарь сбросил с себя Канто и, описав оборот на девяносто градусов, шлепнулся на пол.

Пока хозяин приходил в себя, пока потирал ушибленную голову, Канто успел схватить шприц. Глаза Столкемпа расширились от удивления.

– Немедленно отдай, тварь безмозглая!

Канто послушно кивнул головой и вытянул вперед лапу со шприцем.

Хозяин недобро улыбнулся, явно успокаиваясь.

Подойдя к библиотекарю близко, насколько это было возможно, Канто вонзил жало шприца прямо ему в шею.

Столкемп мгновенно напрягся – это миллиарды крошечных частиц-разрушителей хлынули ему прямо в кору головного мозга. Как только декомпоновщики начали делать свое черное дело, тело библиотекаря забилось в отвратительных конвульсиях. Забившись в угол камеры, обе книги сидели, в ужасе прижавшись друг к другу, до тех пор, пока жуткие конвульсии не стихли. Доза вещества в шприце всегда была рассчитана на то, чтобы нижние отделы мозга оставались не затронутыми – сохранялся автономный контроль дыхания, сердечной деятельности и тому подобного, – так что Столкемп оставался жив. С той разницей, что теперь он являл собой сломанную, лишенную разума куклу.

Индекс Медикус посмотрел на Канто со смешанным выражением благоговейного ужаса и ликования.

– Что же теперь будет? Неужели мы навсегда останемся здесь, взаперти? Неужели умрем от голода? Неужели никакой другой библиотекарь не спасет нас?

– Не знаю, – ответил Канто.

– Но мне страшно!

– Не бойся! – успокоил его Канто. – В конце концов, книга должна показать всем свое мужество!

ВАВИЛОНСКИЕ СЕСТРЫ

Перевод. Т. Бушуева, 2006.

1

Последняя глава

Мы – то есть агент Вавилона, Сестры и я – вынырнули из шести потаенных измерений пространства Планка, соскользнули по космической веренице на световой год или что-то вроде того и вылетели в привычное четырехмерное Риманово пространство-время.

– Святой Мотен! – воскликнул я.

– Ну, это вроде как подводит итог всему, – заметила Джеззи.

– Точно, – подтвердила Джуди.

Сказав это, Сестры замолчали. Вид у них был довольно растерянный, поскольку они оказались без своих ТИПов и теперь напоминали две половинки разрубленной змеи.

Эйс, полуавтономное расширение Вавилона, смерил нас холодным взглядом:

– Мы верим в то, что ваша троица не станет рекламировать наше путешествие. Последствия могут быть для вас самыми неприятными.

Сделав это суровое предупреждение, Эйс подошел к ушам приборной доски и свистом сообщил обратный курс на Вавилон, от которого нас отделял один перелет – в ту пору это равнялось одному часу полета на корабле с ионным двигателем.

Сквозь космическое пространство, а затем сквозь густую как суп атмосферу пронеслись мы, обитатели каюты, храня задумчивое молчание.

Вновь встав свободно под куполом Вавилона, Эйс воспрянул духом. То же самое произошло и с Сестрами, которые снова вернулись к ТИПовому общению.

– Охранителей ждет пара сюрпризов, – загадочно промолвил Эйс и поспешил куда-то по делам своего хозяина.

Мы с Сестрами отправились домой.

Вернувшись в свое коммунальное логово-норку-гнездышко, Джуди и Джеззи исчезли, оставив меня одного. Еще ни разу в жизни я не чувствовал себя настолько растерянным и сбитым с толку. Я довольно долго сидел, просто пытаясь связать воедино все, что произошло со мной. Затем, повинуясь некоему бессознательному, автоматическому импульсу, я вывел первую строчку:

«Все началось с того, что я убил дипломата…»

2

Отступление номер один

– Эй, Сэнди, что это ты делаешь со стеной? – полюбопытствовала Джеззи.

– Да, – подхватила Джуди. – Ты разрисовал все стены нашей чистенькой миленькой комнаты отдыха.

Продолжая сидеть на корточках, я посмотрел на обеих особ, только что вошедших в комнату. Несмотря на то что мы провели вместе не один месяц, я отличал их одну от другой лишь по багровому кругляшку засоса на шее у Джуди.

Я опустил на колено руку, в которой держал угольный карандашик, купленный в прошлом месяце в лавке художественных принадлежностей. И попытался восстановить максимум собственного достоинства, насколько такое возможно в обществе этой парочки.

– Я не пачкаю стены бессмысленными рисунками и каракулями, как это делают дети на оборотной стороне Садов. Я пишу. А поскольку в этом дурацком городе нет бумаги, то мне ничего другого не остается, как писать на стенах.

– Писать? – удивилась Джуди и замолчала.

– Я, кажется, поняла, – проговорила Джеззи, на которую в ту же секунду нашло просветление. – Как это старомодно и изящно. А что ты пишешь?

– Историю о том, как я в конечном итоге оказался здесь и что мне пришлось пережить. Я подумал, что это поможет мне лучше понять случившееся.

– Удачи тебе! – пожелала Джуди.

– Ты же знаешь, что стены впитают оставленные тобой значки, – сообщила Джеззи. – Смотри, первое предложение уже исчезло.