Вавилонский голландец

– Вызывает меня капитан и просит прочесть пятидесятые слова в каждом письме. Я читаю: «Спросите кока про французскую книгу». Капитан говорит: «Ну. Спрашиваю». Я долго врубиться не мог, что за французская книга такая. А потом осенило! Вспомнил. Ну, рассказал всё. Что была такая книга, дядя привез, а я ее отдал товарищу. Назвал твое имя. И тогда к тебе направили Сильвера. Он у нас, в принципе, член экипажа, но на борту половину времени отсутствует. Специалист по наземным операциям. Мы его называем «морская пехота». Меня ведь сюда коком тоже он завербовал. Сколько уже я здесь… Считай, четыре года. Как-то ночью возвращаюсь домой после одного мероприятия. Поздно. Ловлю тачку. Останавливается автобус. Я захожу. «Куда вам ехать?» – «Туда-то». – «Поехали». А в автобусе вместо пассажирских сидений стол стоит, за ним сидят два мужика, и бутылка рома перед ними. И мне предлагают выпить. «Только, – говорят, – с закуской у нас беда». Смотрю, у них там на столе еще банка лосося, пара яблок и батон хлеба. И нож. Я говорю: «Почему беда? У вас тут все необходимое для прекрасного блюда!» И делаю тупо бутерброды: хлеб, на него лосось и сверху – ломтики яблока. Пьем, закусываем. И тут один из них – это Сильвер был – мне говорит: «А вы хорошо готовите! Не хотите ли поработать коком? На судне, которое ходит по всем морям и океанам». А я и говорю: «А хочу!» А чё мне? В Москве не жизнь была, а тоска. С Вероникой облом вышел. Родственников никаких не осталось. От дядьки, кстати, ни слуху ни духу давно уже. Но он, по-любому, тоже не в Москве. Последнее, что про него знаю, – работал в ЮАР в каком-то колледже инструктором по парусному спорту… В общем, ничего меня в Москве не держало. Правда, не верил я, что вот так прямо, на самом деле попаду на судно, которое ходит по всему миру. А оказалось – правда! Так вот я и нашел свое счастье… Значит, говоришь, меня в розыск объявили?

– Ага. А я, представляешь, и не в курсе был. Милиция на меня почему-то не вышла. Ну, сам-то я тогда с женой жил, на другой квартире. А родителей тоже дома не было. Лето, дача…

Ближе к вечеру выбрались на палубу. Прогулялись по левому борту, поглядели на море. Прошли по корме. Ренат указал на чугунную ванну с дыркой в боку:

– Тоже, кстати, не простой предмет! По тем же морским письмам вышло, что на ванне надо написать «Грозный». Вот, написали. Только сами не знаем зачем.

Выйдя на правый борт, обнаружили группу людей, внимательно смотрящих куда-то в сторону берега. Оттуда к кораблю приближался катер. Ренат и Артем подошли поближе.

– Паш, познакомься. Это Артем, мой друг из Москвы. Тот самый. Привез нам книгу, – сказал Ренат, обратившись к долговязому мужчине, рассматривающему приближающийся катер в бинокль. – Артем, это Павел, сотрудник библиотеки. Тоже русский.

– Очень приятно, – сказал Павел, пожимая руку Артему. – Сейчас тут еще русских прибавится, – добавил он, кивнув в сторону катера. – Родные власти наносят нам визит. А Джон с ними общаться не хочет. Так что вы думаете – он нашел крайнего! То есть русского. То есть меня. Назначил на сегодняшний вечер своим старшим помощником. И поручил встретить гостей. Каково, а? Ведь я сюда нанимался заниматься книгами! Выполнять функции старшего помощника капитана и общаться с береговыми властями – я разве нанимался? Нет. Как вам это нравится? Мне нравится. Дурака повалять я всегда рад!

На борт поднялось трое. Серые костюмы, скорбные лица, серьезные намерения.

– Good afternoon, – сказал один из гостей, очевидно, главный.

– Можно по-русски, – ответил Павел, протягивая руку, – старший помощник капитана Павел Фролов.

– Николай Кузнецов, Министерство культуры Российской Федерации. А где сам капитан?

– Увы, нездоров. Я уполномочен разговаривать от его имени.

– Давно ли вы в должности старпома, господин Фролов?

– Так давно, что успел от нее устать. Вот уже почти полчаса.

– Что ж, поздравляю вас с карьерным ростом.

– Спасибо, господин Кузнецов. В свою очередь, хотел бы поздравить с тем же самым и вас, но затрудняюсь. Ведь вы не назвали ни должности в Министерстве культуры, которую получили на сегодняшний день, ни звания, в котором обычно служите в ФСБ.

– Я смотрю, вы хорошо знаете жизнь, господин Фролов.

– Боюсь, что да.

– Могу ли полюбопытствовать, как вы ее изучили?

– По книгам. До вступления в должность старпома я работал тут библиотекарем.

– Что вы говорите… Горько думать о том, какую утрату понесло библиотечное дело в связи с вашим уходом!

– Эта горечь – ничто по сравнению с тревогой за государственную безопасность нашего отечества. Которая явно дала трещину после перевода такого специалиста, как вы, на поприще культуры.

– Не хотите ли укрепить эту безопасность? В ведомстве, о котором вы упоминаете, очень нужны люди, знающие жизнь подобно вам. Может быть, послужите отечеству, господин Фролов?

– Боюсь, что нет.

– Ну, раз вы такой патриот… наверняка вместе со мной порадуетесь за огромное приобретение, которое получит сегодня отечественная культура.

– Наверняка порадуюсь, господин Кузнецов! Когда можно будет начинать радоваться?