Вавилонский район безразмерного города

Мы, предки то есть, – безнадежные лапти, – все время обнаруживаем свое невежество и отсталость. Вот на автобусной станции в Иерусалиме мы встречаем ее, отпущенную в увольнительную на субботу. Вот она появляется, с огромным солдатским баулом на плече и с немалым рюкзаком за плечами. Ружье тоже на плече, и этих хрупких плеч явно не хватает для всего багажа, где бы еще взять парочку?

– Дай подержу, – я протягиваю к ружью руку.

В ответ – округлившиеся от возмущения глаза:

– Ты с ума сошла?!

Вообще то, что мы с отцом сошли с ума, мы узнаем теперь с перерывом в несколько минут. Например, вечером в субботу она собралась встретиться с друзьями в баре, в Иерусалиме.

– Господи, неужели я сниму наконец эту зеленую робу и надену человеческую юбку! Но куда спрятать ружье?

– Пусть лежит себе в шкафу, – неосторожно предлагаю я.

– Ты с ума сошла?! А если в дом ворвутся враги?!

– Ну, запри в комнате, а ключ проглоти, – советует отец.

– Папа!!! Ты с ума сошел?! Дверь в комнату выбивается ударом ноги!

Отец вздыхает и замечает, что его служба в Перми, среди снегов и морозов, в казарме на 200 человек была гораздо проще…

Наконец за Евой заезжает прямо со своей военной базы ее друг Шнеур, или, попросту, Шнурик, и наш дом благословляется еще одним ружьем. Сейчас мы уже можем держать против врагов круговую оборону. Сначала оба ответственных стойких солдата, сидя на ковре, осматривают свои ружья (идиллия по-израильски), потом бродят по квартире, раскрывают шкафы и кладовки, придумывают тайники, пытаются просчитать логику врага. Ура, выход найден! Оба ружья-близнеца укладываются на бочок на дно ящика Евиного дивана, заваливаются одеялами и подушками, дверь в комнату запирается на ключ, который прячется в тайнике в кладовке.

И вот уже два радостных штатских обалдуя выскакивают из дому, чтобы успеть на автобус… Через час я слышу в кладовке копошение. Это муж что-то ищет.

– …Куда они запропастили ключ от ее комнаты, не знаешь? Я забыл там фломастеры, а мне до завтра…

– Ты с ума сошел?!! – кричу я.

Последним автобусом ребята возвращаются из Иерусалима. Из своей комнаты мы слышим, как закипает на кухне чайник, и часа полтора еще идет обсуждение достоинств легендарного диджея Габи, того, что столько лет классно давал всем прикурить в «Бочке», но потом пошел в отряд профессиональных спасателей (которыми славится Израиль) и погиб где-то в Бирме при исполнении обязанностей. А нынешний, Джекки… Он – нет, не тянет…

Потом долго разыскивается тот самый ключ в кладовке, при этом роняется с полок все, что спокойно стояло там месяцами… Затем стелется в гостевой комнате постель для Шнурика… Шумит в душе вода… Наконец каждый укладывается, потому что подниматься завтра в половине пятого и тремя автобусами добираться до базы – на другой конец страны, вернее, каждому – в свой конец своей небольшой страны, ибо курс молодого бойца они проходят на разных базах.

Утром гром будильника поднимает меня, отца, нашу собаку, соседей в квартирах под и над нашей…

И только два солдата, два защитника родины, спят по своим углам в обнимку со своими ружьями – сладко, надежно, беспробудно… Как дети.

Воскресная месса в Толедо

Это было в Севилье где-то,

А быть может, то было в Толедо, –

Где испанки живут и испанцы,

Где с утра начинаются танцы.

Неопознанные куплеты из мусорного ташкентского детства

Обвиняли врачей, хирургов и аптекарей из евреев в злоупотреблении профессией для причинения смерти множеству христиан; между прочим, смерть короля Энрике III приписывали его врачу Меиру…

31 марта 1492 года Фердинанд и Изабелла издали декрет, которым все евреи мужского и женского пола обязывались покинуть Испанию до 31 июля того же года под угрозой смерти и потери имущества… Евреи отдавали дом за осла и виноградник за кусок ткани. Этому нечего удивляться, если принять в соображение данный им короткий срок для оставления королевства. Эта мера, внушенная жестокостью, а не усердием к религии, заставила покинуть Испанию до восьмисот тысяч евреев…

Х. А. Льоренте. История испанской инквизиции